Зубная фея летает на зубной щётке - Евгений Енин

– Эй, привет! Где корова? – закричала Янка, входя.

– Что такое корова? – простонал Фёдор, который лежал на диване, накрывшись пледом.

– Картинки на пакетах молока видел? С рогами? Вымя и четыре ноги. Вот это и есть корова. Корова говорит: «Му-у-у!» Как ты. Что ты мычишь? Что случилось?

– Марк, – простонал Фёдор.

– Что Марк? – разом перестала веселиться Янка.

– В сон-комнату таскал.

– Чего?

– Ну, ты же рассказывала про сон-комнату. Сеточки от шампанского и всё такое.

– Ну! – нахмурилась Янка.

– Вот и меня туда же. Туда теперь всех феев таскают, по очереди.

– Да ты что? И что? Что ты лежишь, умираешь? Ну, рассказывай.

Янка села на край дивана, пихнула Фёдора, тот поджал ноги.

– А ты не знаешь? – спросил Фёдор так, что стало ясно: это последний вопрос в его жизни.

– Да что случилось-то? Страшный сон приснился? – Янка начала волноваться.

– Не помню я, что мне приснилось. В общем, история такая…

Фёдор временно перестал умирать, приподнялся на локтях и переполз из лежачего положения в сидячее.

– С тобой у них не получилось. И они стали проверять всех подряд. Вдруг кому-то приснится, что им нужно. Только они никому правду не говорят. Придумали ерунду. Какое-то медицинское обследование. Как будто феи болеют! Но все должны прийти к ним во дворец. Там на стене график висит, кто в какой день и во сколько.

– Подожди, я не понимаю, ну, да, сон-комната, а что ты еле сидишь?

– Это мне ещё повезло, что я сижу. Фей веника и совка в косяк врезался. Его веником в совок собирали. Понимаешь, если каждого фея в сон-комнату на ночь запирать, они несколько лет провозятся. А королева спешит. Дай попить, пожалуйста.

Фёдор решил получить максимум удовольствия от своего беспомощного положения. Янка сходила на кухню:

– Тебе какой сок?

– Яблочный!

– Держи, – вернулась она со стаканом из трубочки от того же сока.

– Спасибо. Ну вот. Они у фея аптечки взяли валерьянки. Целый пузырёк. У фея чая и кофе – растворимый кофе, большой пакет. И тем, кто приходит во дворец, они сначала дают стакан валерьянки. Фей – брык – засыпает. – Фёдор показал «брык». – И они цепляют ему на голову свои проволочки. Посмотрели его сны – и всё, до свидания, фей не нужен. А он же спит. И до утра будет спать. Куда его девать? Тогда ему в рот насыпают кофе. И наливают воду. – Фёдор показал, как насыпают и наливают. – Беее! Тьфу, у меня до сих пор во рту горько. Только очухался, его на улицу выпинывают – и всё, заходи следующий. У меня от валерьянки с кофе глаза в разные стороны смотрели. Видишь? – Фёдор посмотрел Янке в глаза. Ей показалось, что он и правда косил. – Я на ощупь домой добирался. А мне, между прочим, ещё список покупок проверять!

– Бедненький! – Янка погладила Фёдора по коленке. – То-то я смотрю, все летают как осенние мухи.

– А как летают осенние мухи?

– Как феи после валерьянки.

Янка принесла пострадавшему от экспериментов королевы и советника ещё сока, подоткнула плед и собралась уходить. Похоже, ей пора к фее-крёстной. Что спросить, она так и не придумала, но, может, крёстная сама что-то подскажет. Пока Клавдия с Марком всех феев не перетравили.

Уже у двери Янку окликнул Фёдор:

– Подожди! Чуть не забыл. А почему на пакетах молока рисуют эту твою корову?

– А откуда, по-твоему, молоко берётся?

– Из пакетов, откуда же ещё?

Пришлось остаться ещё на пять минут, в образовательных целях. Фёдор под грузом знаний снова лёг на диван и застонал. Уходя, Янка слышала, как он бормотал:

– Молоко! Из коровы! Из животного! Изнутри! Изнутри животного! Какая гадость!

Янка за минуту долетела до своего домика, поставила щётку у крыльца, прислонив к специальному гвоздику, вытерла ноги и вошла. Она хотела слетать в душ перед тем, как отправляться на вечернюю чистку зубов. Душевые кабины для феев были устроены под ванной больших. Входя, она думала, что вечером найдёт Машку со Степаном, и они вместе навестят Фёдора. А то он такой бедный… А у Машки надо поподробнее выспросить про фею-крёстную.

В её кресле сидел Марк.

* * *

– Надеюсь, ты простишь мне некоторое своеволие.

Марк сидел, положив ногу на ногу, и крутил носком туфли. Янка застыла на пороге, не зная, что делать. Ну не бежать же из собственного дома. Его выгнать? Он не выгонится. Накричать, что нельзя без хозяев в дом входить? Он и сам это прекрасно знает. Ладно, она ему этого не забудет, а пока сделает вид, что всё нормально. Янка прикрыла за собой дверь.

– Да, конечно, ничего, располагайтесь. То есть, продолжайте располагаться.

– Раз уж я вторгся в твоё жилище, я позволил себе похозяйничать и вскипятил чайник. Сколько чаинок ты кладёшь в чашку?

– Чаинок? А, да. Восемь.

– Две, четыре, шесть, восемь. А мне, пожалуй, покрепче, положу четырнадцать. Как-то я не высыпаюсь в последнее время.

– Угу, – согласилась Янка, настороженно за ним наблюдая. Она и сама знала, что он не высыпается.

Марк поднял глаза от чайника.

– Слышала про наши эксперименты? Вижу, что слышала. – Он поставил чайник на подставку. – Об этом я и хотел поговорить. И не только. Ты садись, садись. Я за тобой поухаживаю. Чтобы компенсировать, так сказать, неудобство.

Янка села за стол, сложила руки, как на уроке.

– Как тебе наша королева? – спросил Марк, стрельнув в неё взглядом.

– А? – такого вопроса Янка не ожидала. – В смысле?

Марк слегка нахмурился:

– Она тебе понравилась?

– А, да, конечно! Очень! Очень-очень!

Янка так кивнула, что не будь она временно феей, голова бы точно отвалилась. Марк хмыкнул. Он даже не сделал вид, что поверил.

– И что тебе в ней понравилась?

– Ну, она такая… Такая… Она умная, – Янка лихорадочно придумывала чтобы такого хорошего сказать про королеву, и чтобы это хоть чуть-чуть походило на правду. – И о всех заботится. И порядок у неё. И дети чистые и без синяков.

О, это кажется лишнее. Марк остро глянул на Янку, но снова сосредоточился на своей чашке, помешивая чаинки.

– И… И… Она такая справедливая…

Янка уже не знала, что добавить.

– Ну, хватит!

Марк стукнул кулаком по столу. Чашки подпрыгнули, ложечки звякнули, кипяток расплескался, Янка вздрогнула. Марк медленно поднял голову. Он посмотрел на неё злыми красными глазами. Тёмные круги вокруг них стали ещё больше и ещё темнее, чем неделю назад.