Опасные приключения Мигеля Литтина в Чили - Габриэль Гарсиа Маркес

Второй звонок принес тот же результат: перезвонить через два часа. Таким образом, до отлета у меня оставались еще две попытки.

Клеменсия Изаура порывалась вручить нам разбойничий револьвер, который ее муж всегда клал под подушку на случай нападения грабителей, но нам удалось отказаться. Провожая нас, она обливалась слезами, впрочем, думаю, не от разлуки как таковой, а от того, что предстоит вернуться к скучной жизни без приключений. Со своим альтер эго мне удалось распрощаться там же. Сложив самое необходимое в маленький чемодан, я отправил английские костюмы, льняные сорочки с чужими монограммами, итальянские галстуки ручной росписи и прочие салонные причиндалы, принадлежащие самому ненавистному для меня человеку, в большой чемодан на колесах и отдал его Клеменсии Изауре. Оставил только надетое на мне, но и эти вещи «случайно» забыл тремя днями позже в гостиничном номере Рио-де-Жанейро.

Следующие два часа мы потратили на покупку чилийских сувениров для моих детей и для друзей в изгнании. Потом из ближайшего кафе на Пласа-де-Армас я позвонил в третий раз и получил тот же ответ — повторить попытку в течение того же промежутка времени. Однако на этот раз голос в трубке был не женский, а мужской, хотя пароль он назвал правильно. Он предупредил, что, если не удастся за это время выйти на связь с генералом, следующей оказии ждать не меньше двух недель. Мы отправились в аэропорт, собираясь последний звонок сделать уже оттуда.

По пути мы то и дело натыкались на дорожные работы, от указателей и знаков не было никакого толку, приходилось петлять и выискивать объезд. Дорогу в старый аэропорт, Лос-Серильос, мы с Франки знали отлично, а в Пудауэль — нет, поэтому сами не заметили, как заблудились в плотно застроенном промышленном районе. Мы кружили, кружили, пытаясь выбраться, не осознавая, что едем в прямо противоположном направлении, пока дорогу нам не преградила патрульная машина карабинеров.

Я вышел из автомобиля, думая обойти их пешком. Франки тем временем принялся заговаривать им зубы, не давая опомниться и что-то заподозрить. Он выдал им пространный и сумбурный рассказ о контракте на разработку спутниковой сети слежения за транспортными перевозками, который мы вот-вот подпишем с министерством путей сообщения и который непременно сорвется, если через полчаса мы не попадем на самолет до Монтевидео. В итоге, после горячего обсуждения маршрутов выезда на шоссе к аэропорту, двое карабинеров прыгнули в свой автомобиль и велели следовать за ними.

В аэропорт мы прибыли под завывание сирены и вспышки мигалок патрульной машины, гнавшей свыше ста километров в час. Франки рванул к стойке «Хертц», сдавать взятый напрокат автомобиль, а я побежал к телефону, в четвертый раз за день набирать тот же номер. Там было занято. Я сделал еще две попытки, и на третий послышались долгие гудки, но я только зря потерял время, потому что ответивший мне женский голос не назвал отзыв на мой пароль, и трубку раздраженно бросили. Я сразу же перезвонил еще раз и услышал мужской голос, знакомый по предыдущим звонкам, размеренный и учтивый, но, к сожалению, не обнадеживающий. Как и предупреждали, генерала теперь две недели не будет. Злой и обескураженный, я повесил трубку. До отлета оставалось полчаса.

Мы с Франки договорились, что я пройду паспортный контроль, пока он будет возвращать автомобиль в «Хертце», чтобы, в случае если меня задержат, он успел ускользнуть и поднять тревогу в Верховном суде. Но в последний момент я передумал и решил подождать его в полупустом зале перед паспортным контролем. Я сидел слишком долго и чем дольше сидел, тем больше привлекал внимание (особенно учитывая деловой портфель, два дорожных чемодана и сумки с подарками). По громкой связи женский голос (кажется, еще более нервный, чем у меня) объявил, что заканчивается посадка на рейс в Монтевидео. Я в панике сунул носильщику чемодан Франки вместе с крупной купюрой и велел:

— Отнесите этот багаж к стойке проката «Хертц» и скажите сеньору, который там сейчас расплачивается, что я пошел на самолет, или пусть немедленно приходит.

— Сходите сами, — ответил он, — так будет проще.

Тогда я направился к сотруднице авиакомпании, выпускающей пассажиров на посадку.

— Пожалуйста, — попросил я, — подождите еще пару минут, я отыщу своего друга, он сейчас сдает прокатную машину.

— У нас всего четверть часа до взлета, — сказала она.

Наплевав на все приличия, я помчался к стойке. От волнения я окончательно сбросил чопорный облик своего альтер эго и снова стал взбалмошным кинематографистом. Долгая подготовка, скрупулезный расчет и изнурительные репетиции — все за две минуты полетело коту под хвост. Франки тем временем преспокойно обсуждал с сотрудником «Хертц» проблемы размена.

— Ты спятил! — закричал я. — Плати как есть и жду тебя в самолете. У нас пять минут осталось.

Усилием воли заставив себя успокоиться, я проследовал на паспортный контроль. Погранконтролер открыл паспорт и пристально посмотрел мне в глаза. Я выдержал взгляд. Тогда он снова посмотрел на фото и на меня. Я держался.

— В Монтевидео? — спросил он.

— В родные пенаты.

Он поглядел на электронные настенные часы.

— На Монтевидео уже улетел.

Я принялся возражать, и он, справившись у сотрудницы «ЛАН-Чили», убедился, что нас действительно ждут. Оставалось две минуты.

Тогда он проштамповал паспорт и с улыбкой протянул его мне.

— Счастливого пути!

Не успел я отойти от будки контроля, как мою вымышленную фамилию объявили по громкой связи. Я понял, что это конец, что самое непоправимое, которое раньше могло произойти только с кем-то другим, теперь произошло и со мной. При этом я почему-то ощутил облегчение. На самом деле разыскивал меня конечно же Франки, чей посадочный талон я унес в своих бумагах.

Пришлось снова бежать к выходу, просить у погранконтролера, штамповавшего мой паспорт, разрешения пройти и вернуться, таща за собой Франки.

В самолет мы поднялись последними, и в спешке я даже не осознал, что один в один повторяю свои поступки двенадцатилетней давности, когда улетал в Мексику.

Мы уселись в самом хвосте, на единственные свободные места. И там на меня нахлынули совершенно противоположные настроению всей нашей поездки чувства. Глубочайшая грусть, ярость, невыносимая боль — и в то же время громадное облегчение, что все участники приключения целы и невредимы. Однако вновь проснувшиеся громкоговорители вернули меня к действительности:

— Всех пассажиров просим предъявить билеты на рейс. Проверка.

В салон уже входили двое в штатском, которые с одинаковым успехом могли быть и из авиакомпании, и из спецслужб. Мне много приходилось летать, поэтому я знал, что проверка посадочных талонов на борту в самый последний момент не редкость. Однако я первый раз видел, чтобы просили предъявить билеты. Означать это могло что угодно. В страхе я принялся искать спасения в зеленых глазах стюардессы, раздающей леденцы.