Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

смотреть на скрюченного Клемента. Справедливости ради, он не жалуется. Сидит себе, словно загипнотизированный огнями приборной панели.

— Прямо как чертова новогодняя елка, — бормочет он.

— Что-что?

— Да торпеда. Светится, будто новогодняя елка. И как это устроено?

— Это не ко мне вопрос.

Клемент продолжает созерцать панель с детским изумлением.

— А куда мы едем? — в конце концов интересуется он.

— Ко мне домой, только не надейтесь, будто я пущу вас к себе.

— Да на здоровье. Далеко?

— Не очень, но вы можете успеть убедить меня, что ничего не замышляете.

— Тебе не говорили, что ты слишком недоверчива?

В наблюдательности ему не откажешь.

— И для начала попробуйте объяснить, что же произошло в магазине.

— Это ты о чем?

— Обе двери были заперты. Как вы попали внутрь?

— Не знаю. Это просто происходит.

— Что просто происходит?

— Сначала ничего нет, вроде как спишь. А потом раз! — и я типа очухиваюсь.

И это называется объяснением?

— Вы сказали «происходит». Значит, такое уже случалось?

— Дважды.

— Может, поделитесь?

Клемент чертыхается под нос и в очередной раз пытается найти позу поудобнее.

— Только не спрашивай, как это работает, потому что я понятия не имею. В первый-то раз я перепугался до усрачки. Иду себе по переулку в 1975-м, а в следующее мгновение оказываюсь в каком-то кабинете перед неизвестным мужиком. В голове у меня малость пошумело, и потом имя этого чувака возьми да и выскочи само собой. Я только и знал, что должен ему помочь.

«Бет, не вздумай ему потворствовать!»

— И что дальше?

«Умница ты моя!»

— Еще я знал — тоже не спрашивай откуда, — что идет 1989 год. От одного только этого можно было охренеть. Да только все равно тот чувак, к которому меня послали, мне совершенно не обрадовался. Думаю, у него было не в порядке с головой.

— Почему вы так решили?

— Минут через десять после моего появления он выбросился из окна седьмого этажа.

— Да уж, здорово помогли, — вздыхаю я.

— Ну, я тут ни при чем.

— Вы сказали: дважды. И что же приключилось во второй раз?

— Хороший вопрос. Какой сейчас год?

— 2017-й.

— А, ну тогда второй чел уже должен был выйти из тюрьмы. Кажется, то был 2003-й, кода я пытался ему помочь.

Мы останавливаемся на перекрестке, и я поворачиваюсь к Клементу.

— Так, давайте-ка уточним, правильно ли я все поняла. Вас воскрешают из мертвых помогать людям, чтобы вы искупили свои грехи.

— В общем, да.

— И из двух человек, которым вы пытались помочь, один покончил с собой, а второй на десять с лишним лет сел за решетку, так?

— Да уж, звучит хреново.

— А теперь вы будете мне помогать?

— Ага.

— Везет же мне! И что будет, если и со мной не получится?

— Дается три попытки. Если я опять облажаюсь, игра закончена.

— В смысле?

— Загремлю в место настолько омерзительное и страшное, что это за пределами человеческого разумения.

— В «Большого брата», что ли?

— Это еще что такое?

— Неважно.

Качаю головой и трогаюсь на зеленый. Зачем нужен весь этот спектакль, выше моего понимания, но Клемент, похоже, и вправду верит, будто проходит некий небесный квест. Что ж, рано или поздно проколется. Попробую ему помочь.

— А в чем смысл четырнадцатилетнего периода?

— Какого периода?

— Вы сказали, что умерли в 1975-м, после чего возвращались в 1989-м и 2003-м, а сейчас 2017-й. Разница между годами четырнадцать лет.

— В Библии число четырнадцать символизирует освобождение от грехов, — отвечает Клемент, словно констатируя общеизвестный факт.

«А его так просто не возьмешь».

— Я и не знала.

— Да я тоже. Как я уже говорил, подобная фигня сама собой выскакивает у меня в голове.

Дальше мы едем молча, мой пассажир лишь разглядывает темные городские пейзажи за окном. Я всеми фибрами души жажду избавиться от своего безумного спутника. Но останавливают два обстоятельства.

Во-первых, совершенно невозможно объяснить, как Клемент оказался в моем магазине.

И во-вторых, впервые за несколько дней чуть отпустило ощущение беззащитности. Что совершенно нелогично, поскольку скрюченный на пассажирском сиденье человек может убить меня голыми руками. И все же его поведение не обещает подобной развязки.

Это не столько доверие, сколько интуиция.

— Итак, Клемент. Я пущу вас к себе только на определенных условиях.

— Валяй.

— Первое. Если мне в вашем присутствии будет неуютно и я попрошу вас уйти — вы уходите.

— Даже не знаю, куда я уйду, но ладно, согласен.

— Второе. Можете не называть меня пупсиком?

Он надувает щеки.

— А вот этого обещать не могу.

Я закрываю глаза и, пользуясь тишиной, пытаюсь навести в мыслях некое подобие порядка. Безнадежно. Делаю глубокий вздох и поворачиваюсь к Клементу.

— Можете хотя бы пообещать, что не убьете меня?

— Да брось, пупсик. Не буду я тебя убивать. Если бы хотел, давно бы уже убил.

Убедительно.

— Видимо, я свихнулась. Пошли.

Мы выбираемся из машины, и Клемент быстро оглядывает улочку.

— Те клоуны из магазина знают, где ты живешь?

— Да они сначала на этой улице и дежурили.

— Усек. Тогда держись слева от меня, пупсик.

— Это еще зачем?

— Работа у меня такая, быть параноиком. Если вдруг кто выскочит из машины, то прежде, чем доберется до тебя, ему придется иметь дело со мной.

Я не спорю и послушно становлюсь слева от него. Мы молча идем по темной улице, и Клемент внимательно осматривает каждую припаркованную машину.

Вот и дом. Я отпираю замок и уже собираюсь войти, но он кладет руку мне на плечо.

— Погоди.

И с этим он проскальзывает мимо меня в черноту коридора.

— Ну и что вы делаете? — вздыхаю я.

— Осторожность не помешает.

Я качаю головой и следую за ним.

Внутри включаю свет, и теперь уже Клемент идет за мной на кухню. Не дожидаясь приглашения, он усаживается за стол:

— А пивка у тебя нет?

Я собираюсь было сделать замечание, но напоминаю себе, что этот мужчина только что меня спас. Будет жлобством не угостить его даже пивом в знак признательности.

Так что, как подобает гостеприимной хозяйке, достаю из холодильника банку светлого пива Карла — вряд ли он за ним вернется — и вручаю Клементу.

— Твое здоровье, пупсик.

Он откупоривает банку, жадно отпивает и достает из нагрудного кармана безрукавки пачку «Мальборо», которую открывает и протягивает мне:

— Сигарету?

— Нет, спасибо. И я предпочла бы, чтобы в доме вы не курили.

— А где же тогда?

Я отпираю и распахиваю дверь черного хода.

— Можете воспользоваться задним двориком.

Он неохотно поднимается, бредет наружу, на ходу прикуривая от «Зиппо», и останавливается метрах в трех от двери. Я наблюдаю