Лабиринт Ворона - Наталья Солнцева

Матвей не заметил, как погрузился в чужие воспоминания. Он ведь не мог знать подробностей жизни Брюса… или мог? Он вел машину на автопилоте, но в какой-то миг съехал на обочину и остановился…

Москва. Август 1917 года

Третье письмо из ларца повествовало об остроумной догадке Сьюзи касательно Льва и Единорога.

«Мой дорогой! – как всегда начинала она свое послание. – Вот вам дальнейшая повесть о моих похождениях. Поскольку мой акцент и не совсем правильное произношение некоторых слов выдавали мое иностранное происхождение, я до поры старалась больше молчать и объясняться жестами. Как успел сообщить мне еще по дороге в Москву покойный Волынский, предыдущий царь, сильно обозлившись на английских купцов и вообще на англичан за умерщвление ими законного короля Карла I, велел их всех выслать из города. Купцов обвинили в причинении вреда российской торговле, и с тех пор отношения здесь к англичанам осталось мало сказать настороженное – их недолюбливают. Правда, нынешний правитель таких гонений не учинял, но московиты имеют обыкновение придерживаться устаревших правил и подвержены настроениям, для коих исчезла уже причина. Посему встретить в Москве англичанина – большая редкость. Впрочем, я, кажется, отвлеклась…

Итак, две ночи провела я на монастырском подворье, изображая больную. Мне верили безоговорочно, вследствие чего я убедилась в полной своей готовности к любой будущей роли. А на третий день я в который уж раз кружила по улицам Китай-города, пока не иссякли мои силы. Будучи близка к отчаянию, я остановилась у больших каменных палат почти готического стиля: остроконечные башенки, колонны и арки… Что-то весьма отдаленно напоминающее строгие и сумрачные английские аббатства. Тут на меня снизошло озарение – Лев и Единорог взирали с симметричного фасада по обе стороны таблички с выбитой на ней надписью…

Я нашла их! Нашла! Сколько ни проходила я мимо сего здания, мой взгляд скользил по явным указательным знакам, не замечая их. Что за странная штука – человеческий ум: смотрит и не видит, а потом как будто просыпается. Я проснулась! Лев и Единорог были передо мной во всей своей красе. Но что же дальше?

Я топталась у входа в полной растерянности. Лев – символ власти и могущества, золота и Солнца. Единорог – символ прозрения и мудрости, серебра и Луны… Морда Льва повернута ко мне, Единорог же изображен в профиль, он глядит на своего антипода. Что их объединяет? Древнейшая предтеча сих образов – борьба двух миров: земного и подземного, верхнего и нижнего, света и тьмы… созидания и хаоса…

– Золото и серебро… – бормотала я, подняв голову. – Солнце и Луна…

Лев и Единорог напомнили мне достославный герб Англии. В первый момент я ошибочно приняла готическое здание за Английский двор, о котором вы мне говорили, но после сообразила, что тот находится против Знаменского монастыря.

Пока я стояла в раздумьях, мимо меня гордо прошествовала боярыня со свитой. Все дамы – белые, краснощекие, чернобровые, в шубах, в шапочках с меховой опушкой – идут в приходскую церковь к обедне. Звонят колокола. На улице – целый ряд иконных лавок. Московиты помешаны на сих предметах почитания. Иконы у них продаются на разный вкус и по разной цене, есть украшенные серебром, золотом и драгоценными каменьями, унизанные жемчугами… а есть простые, на дереве, в дешевом обрамлении.

Лев и Единорог что-то говорили мне, но я не понимала их языка. Мне не к кому было обратиться в этом чужом городе. Я поспешила прочь, подальше от любопытных глаз. Не стоять же столбом посреди улицы!

Я вспоминала ваши слова: «Единорог придет на помощь…» Оставалось догадываться, что меня ждет в противном случае. Думать об этом не хотелось…

Небо заволокли тучи, закапал дождь. Дожди превращают здешние дороги в грязное месиво, лужи не успевают просыхать… Колеса карет и повозок, на ходу проваливаясь в колеи с водой, обрызгивают прохожих с ног до головы. Люди шарахаются, жмутся к заборам и стенам домов. В голых садах хозяйничает ветер. На ветках кое-где висят еще розовые и желтые яблоки. Сердце мое защемило от тоски по жизни, к которой я привыкла… Много испытаний выпало на мою долю, неужели я не заслужила покоя и счастья?

Человек, которого я искала, умер незадолго до моего приезда, о чем вы не могли знать. Мне поведал о прискорбном событии покойный Волынский. Здесь принято желать умершему Царствия Небесного… надеюсь, мой благодетель обретет его.

Итак, Лев и Единорог остались моими подсказчиками. Я переоделась в монашеский наряд, дабы получить покровительство последнего. Ведь Единорог – кроме всего прочего, символ чистоты и девственности. А кто же еще чист, как не нареченная Господа? В сей благословенной одежде я каждый день появлялась у здания со Львом и Единорогом и прохаживалась туда и обратно, незаметно приглядываясь к встречным, а на ночь возвращалась в обитель. Там ко мне привыкли и стали называть «блаженной». Мне дозволялось многое, чего не дозволялось другим. Шуты и безумные здесь, как и везде, пользуются особыми привилегиями…

На третий день променадов ко мне приблизился горбатый чернец и поманил за собой. Я пошла, доверившись Единорогу и уповая единственно на его милость. Не буду описывать, куда привел меня молчаливый провожатый. Впоследствии я узнала, что он немой, умеет изъясняться исключительно жестами. Я оказалась в глубоком подвале, в склепе, освещенном жалкою лучиной. На деревянном стуле сидел седовласый старец. Что окружало его, я не разглядела из-за чрезвычайной скудости освещения.

– Кто ты и откуда? – осведомился он.

– Посланница Единорога… – вымолвила я первое, пришедшее на ум.

Старец ничуть не удивился. Его лицо, изрезанное морщинами, бледное, словно из слоновой кости, не дрогнуло.

– Чего тебе надобно?

– Исполнить завет…

Он жестом подозвал меня к себе. Слева от него в каменной нише стоял кубок, накрытый черным платом.

– Подними покров, и ты увидишь…

Я послушалась. Под черной тряпицей блеснула вода, меня на миг ослепило… я отшатнулась и прижала ладони к глазам…

– Это она, – бесстрастно вымолвил старик.

Чернец несколько раз кивнул и тронул меня за руку – пойдем, мол… Он повел меня запутанными темными коридорами, ориентируясь в них с поразительной ловкостью. Я, спотыкаясь и дрожа от страха отстать и остаться под землей навеки, шла за ним. Не помню, как мы оказались наверху, в другом месте города… где-то в районе бедных деревянных построек, кишащих людьми самого низкого звания… На чернеца там взирали с благоговением, и я немного успокоилась. Кто бы он ни был, свое дело он знал. В убогом кособоком домишке меня приняли на постой. Внутри было опрятно, большую часть комнаты занимала огромная печь, на которой и готовили еду, и спали. Чернец жестами что-то показывал хозяину – кряжистому бородатому мужику в холщовых штанах и рубахе, по имени Клим. Тот кивал, во всем соглашаясь с гостем, которого, видимо, хорошо знал. Он оставил мужику несколько монет.