Толстушка под прикрытием - Дарья Донцова

– Нет, Молоков жив и здоров, – поспешил утешить ее следователь. – Пожалуйста, поспешите. Более ничего не могу вам сообщить.

Ирина схватила сумочку и кинулась в гараж.

Георгий Павлович встретил ее словами:

– Хорошо. Пошли.

– Куда? – насторожилась Обнорская.

– Тут недалеко, – загадочно ответил Варганов и повел ее по пустынным в столь поздний

час коридорам мимо запертых дверей.

Одна лестница, другая, поворот, галерея, лифт, снова ступеньки, узкий проход, вымощенный старой бело-красной плиткой. Наконец они оказались возле решетчатой двери, перед которой стоял караульный в форме. Варганов что-то показал дежурному, тот нажал на

кнопку. Преграда из прутьев отъехала в сторону, впереди появилась другая, выкрашенная в

синий цвет. Первая с лязгом захлопнулась, вторая не раскрылась, Ира и Георгий Павлович

остались в небольшом пространстве, смахивающем на клетку. Обнорская повернула голову

влево, увидела прикрепленное к кирпичной неоштукатуренной стене объявление: «В

накопителе больше двух не скапливаться», перепугалась и вцепилась в руку Варганова.

– Где мы? Куда вы меня ведете?

– Все в порядке, – успокоил ее следователь, – сейчас дверь откроется.

И действительно, медленно, словно нехотя, решетка откатилась и освободила проход. Они

вновь пошли по бесконечным коридорам. Когда Ира окончательно запуталась в поворотах, Варганов открыл узкую дверь и подтолкнул ее внутрь. Ира очутилась в небольшой комнате

без окон, посреди которой находились лишь стол и два стула. На одном сидел… Андрей!

Ира хотела закричать от радости, но из горла не вырвалось ни звука. Она кинулась к мужу, обняла его и через секунду поняла, что обе руки Андрея прикованы к железной палке, которая приделана к столешнице.

– У вас пять минут, – предупредил Георгий Павлович и удалился.

– Слушай и запоминай, – приказал Андрей без предисловий, – навряд ли нам еще

когда-нибудь удастся поговорить наедине. Обнорскому можешь доверять, как мне. В Москве

в банке «Прогресс-один» у меня арендован сейф. О нем даже Илья не знает. Код к нему –

число нашей первой встречи, вторая буква твоего имени…

Ира старательно кивала. Молоков быстро излагал информацию, которая могла

понадобиться жене, и завершил рассказ словами:

– Никому не верь, кроме Ильи. Если начнутся проблемы с отъездом, кто-то станет совать

палки в колеса или в Москве что будет не так, мигом соединяйся с ним. Все. Уходи.

– Андрюша, я люблю тебя, – заплакала Ира. – И буду ждать тебя вечно!

– Не стоит, – спокойно ответил Молоков, – лучше считай меня покойником. Если

соберешься замуж…

– Никогда! – выкрикнула Ирина. – Я…

Дверь открылась.

– Все, – коротко объявил Георгий Павлович.

– Еще минуточку, – всхлипнула Ира, – это же наше последнее свидание в жизни…

– Уводите ее! – приказал Андрей и отвернулся.

Обратная дорога показалась Ирине короткой. Очутившись в кабинете, Варганов сказал:

– Насчет последнего свидания вы не правы. Приговоренные к пожизненному заключению

имеют право на две краткосрочные встречи в год, а также могут получать одну посылку или

передачу и одну бандероль раз в двенадцать месяцев. У вас будет возможность увидеть

мужа.

– Суд еще не состоялся, может, Андрюше дадут меньше? – прошептала Ира. – Пусть хоть

двадцать пять лет.

Георгий Павлович молча смахнул со стола невидимые соринки.

– А где сидят те, кому дали пожизненное? – еле слышно спросила Ирина.

– Самое близкое от Москвы место – поселок Сосновка в Мордовии, – пояснил следователь.

– Но куда направят Молокова, я не знаю. Судья, как вы правильно заметили, еще не зачитал

приговор. Ира, если возникнут проблемы, звоните.

Дальше жизнь молодой женщины потекла по намеченному Андреем плану. Она уехала в

Москву, без всяких сложностей устроилась на работу, поселилась в хорошей квартире…

Обнорская, оборвав рассказ, схватила бутылку воды из держателя между креслами, почти

залпом осушила ее и спросила:

– Знаешь, что меня поразило? Живя с Андрюшей в Мижевске, я и не подозревала, что в

столице есть жилплощадь, оформленная на мое имя, и когда впервые вошла туда, ахнула.

Интерьер был оформлен так, словно я сама руководила ремонтом: цвет стен, занавески, люстры, мебель, даже посуда… Тут же вспомнилось, как мы с Андрюшей обсуждали наше

будущее жилье на Кипре. Я покупала журналы, показывала ему, допустим, кухню, рассказывала, что мне нравится. Значит, уже тогда он знал, что может случиться беда, и

готовил гнездо для меня. И вот почему он отказывался заводить ребенка – не хотел, чтобы я

осталась с малышом на руках. Ну почему, почему, почему, зная о возможности ареста, Андрюша не схватил меня в охапку и мы не улетели на Кипр? Почему он остался в Канске?

Я отвернулась к окну. Андрей Молоков – жестокий, хладнокровный убийца, руководитель

преступной группировки, на его счету много загубленных жизней. Сколько вдов и сирот

сейчас проклинают Андрея и желают ему гореть в аду? Но для Ирины муж – самый

прекрасный человек на свете. Обнорская, похоже, ни на секунду не задумалась над тем, каково происхождение денег, на которые было приобретено ее уютное гнездышко.

Я не знаю, по какой причине Молоков не сбежал из России, когда понял, что его могут

арестовать. Меня интересует другое: почему у следствия не возникло множества разных

вопросов. Хотя бы элементарного: откуда у неработающей студентки средства на покупку

элитного жилья, машины? Неужели Варганов не понимал, что особняк в Мижевске и счета в

банке просто поменяли хозяина? Отчего не конфисковали имущество преступника? Конечно, я не юрист, в тонкостях законов не разбираюсь, но, согласитесь, это странно.