Талисман Карла Смелого - Жюльетта Бенцони

– Нас трое, мы постараемся, – попытался утешить Дюртеля Адальбер, устроив что-то вроде гаданья с помощью корзинки круассанов. – И потом у нас есть хорошая новость, которую мы можем ему сообщить.

* * *

Спустя два часа, стоя в мокрой траве, пока еще не густой, но уже зеленой, трое мужчин под предводительством капитана Вердо с бригадой его жандармов вглядывались в небо. Ветер раздул все облака, и сияющая точка на нем с головокружительной скоростью приобретала очертания самолета. Здесь же были еще два полицейских, в форме, но без чинов. Что же касается супрефекта, который должен был освятить своим присутствием встречу – хотя зачем? – то он блистал, как говорится, отсутствием, так как отправился что-то открывать в Нозеруа и должен был появиться сразу после полудня.

– Как же, как же, жди его, – ворчал Вердо. – Когда любая шишка открывает черт знает какую памятную доску на стене, она имеет право на торжественный обед, и жители Нозеруа дорожат этой традицией, а супрефект тем паче! Так что сегодня мы его не дождемся!

– Вы хотите сказать, что он прибудет слишком поздно, чтобы принять главного полицейского Парижа? Но если шеф садится в самолет, то не для того, чтобы терять время на пустые ожидания, – подлил масла в огонь Адальбер и чихнул, закрывшись платком, на самом деле скрывая приступ смеха.

– Вы все правильно понимаете, – одобрил его капитан жандармов.

Но никому больше не хотелось смеяться, потому что самолет приземлился. Ланглуа соскочил на землю и широким шагом направился к группе встречающих, а встречающие, в свою очередь, заторопились ему навстречу... Никто и никогда еще не видел Ланглуа таким бледным, суровым и замкнутым.

– Господи Боже мой! – прошептал Альдо. – Да все еще хуже, чем я думал!

Он будто сына потерял. И, кто знает, может быть, этот мальчик и был для него сыном!

Альдо давно был знаком с комиссаром. Он знал, что тот никогда не был женат, потеряв невесту накануне свадьбы. Ее сбил пьяный шофер, и ни одна женщина не смогла заменить ее.

Подойдя к встречающим, Ланглуа сначала, не говоря ни слова, пожал руки четверым мужчинам, а потом обратился к Вердо с той особой мягкой любезностью, с какой обращался к людям незнакомым.

– Капитан Вердо, я полагаю?

– Точно так, господин комиссар. Крайне сожалею об обстоятельствах, при которых мы вас встречаем.

– Это ваши люди нашли его и отвезли в больницу, где было сделано все, чтобы его спасти?

– А как иначе? У нас тут большой опыт по части пулевых ранений. Швейцарская граница в двух шагах, и есть немало мест, где достаточно перейти дорогу и не заметишь, что уже на чужой территории. Мы проводим вас в больницу.

– Спасибо. – Комиссар повернулся к двум друзьям. – Недолго вы продержались под чужими именами! Что? Непросто отказаться от собственного величия? – добавил он с легким оттенком пренебрежения, и на этот его упрек поспешил ответить Дюрталь. Оба друга не успели и рта раскрыть.

– Они тут ни при чем. Соважоль, когда понял, что умирает, попросил, чтобы пришел Морозини. Санитар поехал в гостиницу, чтобы его найти. А я как раз отлучился за сигаретами...

– Не ищите для меня извинений, господин Дюрталь, – тут же заговорил Морозини. – Объяснения должен давать я. Мы заглянули в бар выпить перед сном по стаканчику, и тут вошел санитар, спрашивая, нет ли здесь человека с моим именем. То, что Соважоль мог еще говорить в таком состоянии, было чудом.

– Что он успел сообщить вам?

– Немногое. Мари-Анжелин дю План-Крепен жива, и она где-то здесь.

– Здесь? Это что-то странное... Как-то туманно. Соважоль никогда не говорил туманно.

– Он был на пороге смерти, разве этой причины недостаточно? – возразил Альдо, которого задел обвиняющий тон комиссара, в котором он привык видеть друга.

– Вы можете точно повторить то, что он сказал?

– Мль План... Машен, она... здесь. Жива. Она была... Это были его последние слова. Больше добавить нечего...

– Вы уверены, что ничего не забыли?

– Я пока не глух, не страдаю маразмом, так что передаю информацию точно. К тому же я был там не один.

– Хорошо, мы еще поговорим об этом. А теперь – в больницу.

– Без меня, – вскинулся Морозини. – Вы мне не верите, и мне вовсе не хочется, чтобы это недоверие было мне оказано при более широкой публике. К тому же сейчас у меня есть другие дела.

– Какие?

– Мы поговорим об этом позже, – Альдо направился к машине, а за ним последовал обеспокоенный Адальбер.

– Тебе не кажется, что ты слишком резок? У него же горе! Ты что, не понимаешь?

– Нисколько не сомневаюсь, но горе – не основание делать из меня виноватого. Не я убил Соважоля. И не ты тоже!

– Согласен. И что ты собираешься делать?

– Осуществить идею, которая пришла мне в голову. У тебя случайно нет фотографии План-Крепен?

Адальбер невольно фыркнул.

– Я люблю План-Крепен, но носить ее фото на сердце, как ты носишь фотографию Лизы с детишками, прости! Впрочем, нет, погоди! Я забыл!

Адальбер достал из внутреннего кармана бумажник, конечно, менее элегантный, чем у Морозини, но зато более пухлый, потому что в нем лежало множество всякой всячины. Порывшись, он торжественно достал фотографию: перед отелем "Олд Катаркат Ассуан" улыбается довольная троица (и четвертый – счастливый ослик) – госпожа де Соммьер, Мари-Анжелин и юный Ибрагим, который очень привязался к старой деве и открыл ей неведомый Египет, что ютится на окраинах пустыни. Адальбер протянул фотографию Альдо.

– Держи! Ты видишь, моя мания возить с собой всякий хлам, как ты его называешь, имеет положительные стороны. Мари-Анжелин тут вполне узнаваема, так что мы сможем реализовать твою идею.

– Мне кажется, я тебе еще не сказал, в чем именно состоит моя идея. Она же только мелькнула у меня в голове и...

– Ты хочешь предложить вознаграждение тому, кто найдет План-Крепен. Так?

– Совершенно справедливо. А теперь возвращаемся в жандармерию и ждем Вердо, – заключил Альдо и уселся в машину.

Но Адальбер не спешил занять место за рулем. Он явно колебался.

– Вердо ничего не будет делать без разрешения супрефекта. И потом, я думаю, ты ведь не собираешься объявлять войну Ланглуа? После стольких лет... скажем так, сотрудничества, которое переросло в дружбу, ты же не собираешься повернуться к нему спиной?

– Можешь не волноваться! Я готов принять его в свои объятья, похлопывать по плечу и всячески утешать, но и наше дело нужно сделать.

– Ладно. Поехали в жандармерию. Ланглуа, конечно, будет обедать в супрефектуре, но в жандармерию зайдет непременно. А мы тем временем переговорим с Вердо.

Жандарм, регулирующий движение, остановил их машину.