Сладкая горечь магии - Эдриенн Тули

– Мира где? – Рэн притормозила и нахмурилась.

Тэмсин тоже остановилась.

– Внутри, – повторила она. Лицо Рэн не изменилось. – Земли Ковена. За Лесом.

До Рэн дошло.

– Ой! Я не знала, что у них есть название. Люди зовут их просто Ведьмиными землями.

– Ведьмины земли? – Тэмсин не удивилась бы, обнаружив, что ее брови навсегда приросли к линии волос. – Простой люд придумывает сказки обо всем?

Рэн слегка смутилась:

– По большей части да.

Тэмсин вздохнула, и они продолжили взбираться.

– Знаешь, а тут довольно красиво, – сказала Рэн еще через несколько шагов. – Пахнет солью, и этот ветерок…

Она удовлетворенно вздохнула, когда налетел ветер, бросив волосы в лицо Тэмсин.

– Ну и что? – ведьма пыталась звучать вызывающе, но пришлось вытаскивать волосы изо рта, и получилось мычание.

– И небо. Оно такое голубое… почти прозрачное. Мы будто поднялись туда, куда мор не дотягивается. Будто темной магии нет дороги сюда, – голос Рэн звучал с надеждой, будто слова могли изменить действительность.

С тоской в сердце Тэмсин огляделась. Было легко забыть, какую огромную часть мира скрыла от нее завеса проклятия. Не получалось запомнить даже цвета. Для Тэмсин все выглядело так, будто они просто карабкались по склону огромной скалы. Она не получала никакого удовольствия от похода, не радовалась высоте, только внутри что-то переворачивалось, когда нога срывалась со ступеньки. Ничего прекрасного, кроме тошнотворной жизнерадостности Рэн.

Но Тэмсин промолчала. Простые и мимолетные слова истока имели значение – хоть это и не было самим чувством, но хотя бы напоминало о нем.

Человек умеет ощущать. Человек умеет чувствовать боль, но Тэмсин хотела бы обладать более разнообразными чувствами. Как же это утомляло – постоянно злиться. Язвить. Огрызаться.

Она вытащила дневник и повертела в руках.

– Ладно, ну серьезно, что это такое?

Тэмсин не заметила, как Рэн остановилась.

– Ничего, – быстро ответила ведьма.

Но Рэн не отставала.

– Вид у тебя странный. – Она с подозрением уставилась на Тэмсин сверху вниз.

– Я в порядке, – отрезала Тэмсин. – Иди уже.

– Я не идиотка, – с вызовом бросила Рэн. – Я знаю, ты считаешь меня глупой, но это неправда. Ты что-то от меня скрываешь.

Тэмсин вздохнула. На миг захотелось рассказать истоку все – о сестре, изгнании, темной магии. Но тогда Рэн стала бы относиться к ней иначе. Восторг сменился бы страхом. Сейчас, когда мир погрузился в хаос, а темная магия набирала силу, Тэмсин могла вынести странствие Внутрь только вместе с кем-то, кто не ведал о тайной стороне ее души. Чтобы их сделка состоялась, ведьме нельзя было показывать слабость.

– Серьезно. – Рэн сумрачно смотрела на нее. – Можешь мне доверять.

– Доверять тебе? – Тэмсин резко, жестко рассмеялась, но облегчения не ощутила. – Ты даже сама себе не доверяешь! Ты ничего не знаешь ни о своей магии, ни о моем мире. А уж обо мне и подавно.

Рэн опустила руки и с неверием уставилась на ведьму.

– Только потому, что ты слишком занята собой, чтобы поделиться со мной хоть чем-нибудь! Я задавала тебе кучу вопросов, а ты кормишь меня отговорками, потому что думаешь, что я дура! Ну, тогда и ты не лучше! – Рэн мотнула головой.

– Хорошо, – проговорила Тэмсин. – Я тебе расскажу.

Если Рэн хочет считать ее дурой, то пусть так и будет.

– Это любовные письма. От тайного обожателя.

Рэн рассмеялась в ответ. Тэмсин расправила плечи и аккуратно протиснулась мимо нее. Попутчики ушли на добрую сотню шагов выше.

– То, что ты не пала жертвой моего обаяния, не значит, что я не могу нравиться никому.

Рэн поспешила догнать ее.

– Врешь.

– Ага, мне положено, – бросила Тэмсин через плечо. – Я не из честных людей.

Рэн опять вытаращилась на нее.

– Ты невыносима, – прошипела она. – Я жалею, что вообще встретила тебя! Вот бы сейчас быть с папой – он меня хотя бы ценит!

– Уверена?

Из того, что Тэмсин успела понять, выходило, что отец Рэн был капризным эгоистом. Тот сорт людей, которые только берут, ничего не отдавая взамен. И, конечно же, Рэн считала его святым.

Рэн сощурилась:

– О чем это ты?

Тэмсин пожала плечами:

– Не торопись думать, что твои жертвы оценят.

Исток побагровела:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не примкнула к Ковену.

Не то чтобы Тэмсин жалела, что они не учились вместе – Рэн страшно бесила; но нельзя было не заметить, как вспыхивали глаза истока всякий раз, когда ведьма заговаривала о магии. Не просто невинное любопытство, но дикая, мощная жажда знаний.

– Мне было нельзя. – Глаза Рэн округлились. – Когда я поняла, кто я такая, мама уже умерла. У отца не осталось никого, кроме меня. Я не могла просто бросить его.

Тэмсин изогнула бровь:

– Почему нет?

– Это мой долг!

– Почему?

– В смысле, «почему»? – раздраженно спросила Рэн.

Ведьма пожала плечами:

– Почему ты выбрала не свою жизнь, а жизнь отца?

– Ты не понимаешь! – взъярилась Рэн. – Он бы умер без меня!

– Уверена, он часто повторял тебе это, – холодно сказала ведьма.

Казалось, что Рэн сейчас расплачется:

– Я люблю отца!

– Удобно, учитывая, что это моя плата. – Тэмсин вздохнула, поправила длинные волосы, спадавшие на плечи. – Но то, что ты его любишь, еще не значит, что он любит тебя.

Рэн недоверчиво хохотнула:

– Знаешь, я жалела тебя, потому что ты не способна любить. Но теперь я думаю: а может, ты просто такая вот? Тебя никто и ничто не заботит. Цепляйся сколько угодно – ко мне, к моему отцу и моему выбору, – но я, по крайней мере, знаю, что люблю кого-то! У меня хотя бы есть человек, ради которого я пойду на все! Кто-то, за кого я жизнь отдам! А ты? Ты можешь сказать о себе то же самое?

Рэн почти визжала. Ее слова резанули Тэмсин по самой глубине темного, бесполезного сердца.

– Ты понятия не имеешь, о чем болтаешь, – ответила она срывающимся голосом. Руки сжались в кулаки, окружающий мир дрожал.

Тэмсин так привыкла видеть, как любовь становится причиной горя и печали, что почти забыла, что эти чувства ей доступны. Но сейчас ее ранила не любовь, а ее отсутствие. И то, что никчемная, вздорная девчонка рядом с ней умела то, чего не умела Тэмсин – видеть магию. Любить семью. Винить ведьму за поступки, о которых Рэн не могла знать ничего