Мой собственный Париж - Элеонора Браун

Мой дядя, изначально живший с нами, как истинный франкофон, переехал жить на левый берег Парижа. Переехал он туда с целью «изучения искусств», так он называл то, что в реальности сводилось к распитию немыслимого количества красного вина. Он рассказывал истории, в которых после ночи «празднований» в пять часов утра они с друзьями, одетые во фраки, оказывались в районе Les Halles, знаменитом парижском рынке, где завтракали луковым супом рядом с мясниками, разделывающими туши в своих кровавых фартуках. Рассказывал, как студия его преподавателя Жоржа Брака была настолько холодной, а сам учитель был таким скупердяем, что дяде пришлось просить маэстро подбросить хоть чуть больше углей в печку, так как цвет кожи модели уже синел. На что Braque указал ему на выход и выпроводил на улицу. Его истории обнажали настоящую «земную» обстановку жизни Парижа, которая шла вразрез с фотографиями, которые я видела в журнале Vogue, где худые, с взъерошенными волосами модели, одетые в модные пальто Chanel, несли собачек в своих дамских сумках. Гламур и грязь в этом городе всегда шли бок о бок.

Когда мой отец услышал историю о маме Сары, прячущейся в Marais во время войны, он протянул мне тоненькую книжку с романом Жоржа Сименона и сказал:

– Прочитай это. Место действия – Париж.

Мне же поначалу казалось, что эта книжка слишком старомодная.

– Может быть, она поможет тебе рассказать эту историю, – ответил он, устав от выслушивания наваждений, которые преследовали меня после истории мамы Сары.

Я всецело возлагаю вину за свое увлечение криминальной литературой на комиссара Мегрэ, главного героя романов Жоржа Сименона, бельгийца по рождению, пришедшего на парижскую сцену своего рода аутсайдером. Хотя именно Агата Кристи известна во всем мире как королева криминального жанра, Жорж Сименон продал почти столько же книг – от 500 до 700 миллионов экземпляров по всему миру из 570 написанных им книг.

Именно его романы о приключениях комиссара Мегрэ захватили мое воображение. Стоило ли мне подойти к пониманию парижан подобно тому, как расследовал свои дела худощавый комиссар Мегрэ, романы о котором так пленили меня? Быть может, так я бы смогла смешаться с толпой и понаблюдать жизнь парижан изнутри, прежде чем начать рассказывать свою историю. Вычислить тот код, с помощью которого они общаются, и выяснить, скрывают ли они что-то за своими манерами. Быть может, кипящие внутри страсти, ведущие к кровопролитию. Кто как не я может расследовать это дело – не в качестве пассивного наблюдателя, а эксперта, что сумеет отметить все детали, уловить нюансы, скрытые под завесой возможности, и мотивы?

Я отождествляю себя со следователем, потому как я всегда находилась за пределами, пытаясь отыскать вход. Детективная литература всегда описывает Париж на фоне серого, пасмурного неба, под которым на мощеной улице лежат один или же два трупа, конечно же, найденных не кем иным, как комиссаром Мегрэ, потягивающим трубку.

Хотя эпоха Мегрэ, казалось бы, осталась уже далеко позади, конец его истории еще не настал. Его «старый офис» в полицейском управлении по адресу: 36 Quai des Orfévres, парижская префектура (в народе его называют просто «36»), теперь уже без угольной печи, принадлежит аккуратному комиссару с ноутбуком. Само подразделение Мегрэ, Sûreté, больше нет, оно было реорганизовано и переименовано в бригаду Criminelle, элитный убойный отдел Парижа. С незапамятных времен здесь, под стропилами, на чердаке здания номер 36, офицеры вывешивали сушиться окровавленную одежду с мест преступления.

Эта традиция и по сей день неизменна. Неизменен и вид с крыши, любезно показанный мне членом Бригады Criminelle. Вид на Сену и весь Париж, открывающийся перед нами. Захватывает дух. А под нами – подземные камеры, которые датируются временами Французской революции или же ранее.

Это и стало моей работой: писать детективно-криминальные истории à la parisienne, место действия которых – Париж наших дней. Таким образом, я, как сторонний наблюдатель, могу исследовать и утолять жажду любопытства.

Улицы остались такими же, что и во времена Мегрэ, однако сегодня пятая французская республика – это смешение культурного наследия всего мира. Для меня это означает, что, несмотря на то, насколько хорошо мне знакомы все мощеные улицы Парижа, в этом городе всегда будут существовать закрытые анклавы и потаенные миры.

Как отметил Эдмунд Вайт и множество других людей, чтобы узнать Париж, нужно быть flâneur[3], прогуливаться по городу и быть готовым, что непредвиденные причуды нападут на тебя и оставят тебя озадаченным. В моем случае эти причуды заставили меня обратиться к детективному жанру. Нужно было измерить пульс района, оценить его ритм и знать наизусть все от липовых деревьев, обрамляющих его бульвары и до тайных проходов XIX века. Только по-настоящему ощутив его ритм, я могу продолжить поиски материалов для романа.

Писатели, подобно детективам, всегда должны задавать себе вопрос: «А что, если?», что я и продолжаю делать со дня, как моя нога впервые ступила на мощеную мостовую этого города.

Как гласит народная поговорка, детективы следуют за своими носами, как только они почуют ложь в ответах, когда произойдет что-то необъяснимое – наступает заветный момент, они понимают «Что-то тут неладно, – именно этот момент побуждает нас задавать вопросы и сомневаться. Брошенный украдкой взгляд, тень, скрывающаяся от посторонних глаз в глубине кафе, что так сложно вспомнить. В Париже тем, кто хочет исчезнуть, всегда возможно это сделать через запасные ворота задних дворов, с помощью крытых проходов города, по серым цинковым крышам или же под землей через подвалы или старые бомбоубежища времен Второй мировой войны.

Все, что должен сделать писатель, это спросить: «А что, если?», и история сама вырисуется перед его глазами. Я представляю, как испаряется очередь к tabac у метро Pigalle, как группа подростков разделяется на три, чтобы обворовать ничего не подозревающих туристов, художника, закрывающего ставни на пятом этаже, дабы скрыться от уличного шума, мужчину, входящего в ювелирный магазин на Елисейских полях в так называемом «Золотом Треугольнике», держащего пистолет и собирающегося совершить одно из многочисленных преступлений.

Как много времени и сил нужно потратить, чтобы описать Париж 90-х на уровне местного, чтобы отобразить все скрытые дворы и теневые миры этого города, обновляя тот образ Парижа, что исследовал Мегрэ.

За все года мне не раз пришлось встречаться с полицией, и чтобы узнать больше, я отправилась выпивать с местными полицейскими. Так, мне посчастливилось однажды получить приглашение и присоединиться к группе полицейских, выпивающих в одном из баров на берегу Сены, напротив 36-го дома.

Пьяный молодой человек в поисках драки вошел в бар и подошел к нашему столу, к столу полицейских не при исполнении. Кто знает, почему именно к нам? Я полагаю, ему просто не повезло. Он начал свой пьяный монолог. Если вам приходилось такое видеть, то вы наверняка можете себе представить, что это был за монолог. Этот парень был из таких, что хочется уйти до того, как он начнет буянить. Несколько офицеров сначала поговорили с ним, а затем вывели его из бара. Он уселся на тротуар, и один офицер из полицейского управления, больше похожий на бухгалтера, остался сидеть с ним напротив la maison, так зовется Префектура. Он еще долго разговаривал с ним посреди курильщиков и обыкновенных прохожих, он просто говорил с ним, а не пытался его принизить. Я вышла покурить на улицу и застала их за беседой. Я не вмешивалась в их разговор, так как мне нечего было добавить, и мне совсем не хотелось спровоцировать настолько пьяного человека. Когда я позднее вышла, они все еще продолжали беседовать. Полицейский начал мягко задавать ему вопросы. Быть может, паренек расстался с девушкой, лишился работы или же просто это был плохой для него день. Я так никогда и не узнаю.