Защитить убийцу - Филипп Марголин

– Пока я был в армии, – сказал он так тихо, что Эми пришлось наклониться, – меня зазвали в разведку.

– ЦРУ?

– Нет. Агентство по координации разведывательных данных, но я сомневаюсь, что где-либо остались следы моей службы там. Устав агентства не разрешает нанимать людей, которые выполняют мой тип работы. К тому же в бумагах нет ничего насчет этого подразделения. Приказы я получал устно. С точки зрения армии это Подразделение никогда не существовало.

– Почему такая секретность?

– Убийства, – спокойно ответил он.

– Вы убивали людей? – спросила Эми, не уверенная, что правильно поняла его.

Морелли кивнул.

– Где?

– В Юго-Восточной Азии.

– Но ведь это в порядке вещей? Там же была война, в этой Юго-Восточной Азии?

Морелли посмотрел Эми прямо в глаза.

– И не только там. Я убивал людей в Европе, а также американцев в Соединенных Штатах.

– Но вам приказывали… это сделать?

Морелли печально улыбнулся:

– Я не собираюсь оправдывать свои поступки. Это было убийство. Как ни посмотри. И еще я делал вещи, ничуть не лучше убийства.

– Например?

– Что вы знаете о войне во Вьетнаме?

– То, чему меня учили на уроках истории в школе.

– Вы знаете, что такое Холмы Шан?

– Я что-то слышала. Это ведь в Бирме, верно?

– Они часть «золотого треугольника», примерно сто пятьдесят тысяч миль горной местности в Бирме, Лаосе и Таиланде. В шестидесятых и семидесятых примерно семьдесят процентов нелегального опиума в мире поступало оттуда. Когда в сорок девятом году рухнуло националистическое правительство Гоминьдана, группы гоминьдановских солдат сбежали из Китая и обосновались в провинциях Шан. Начиная с пятидесятого года ЦРУ начало готовить их к нападению на южный Китай. Проект провалился, но солдатам удалось монополизировать торговлю опиумом.

Одной из моих функций было устраивать засаду на караваны из мулов, перевозивших сырой морфий из Шанского нагорья. Мы должны были убивать охранников и захватывать наркотик. – Морелли рассмеялся.

– Что в этом смешного?

– Просто я вспомнил. Мы были такими ковбоями. В первый раз, когда встретили такой караван, разнесли в пух и прах все и вся. То есть убили и охранников, и мулов. – Он покачал головой. – Оказалось, что мы продырявили пакеты с сырым морфием к чертям и ничем не могли похвастать в результате этого рейда.

Эми не нашла ничего смешного в убийстве людей и животных, но промолчала.

– А что вы потом делали с сырым морфием?

Морелли опомнился.

– Мы переправляли его в Лаос, где племенные вожди мео, прикормленные ЦРУ, перерабатывали его в героин. Часть этого героина переправлялась в Сайгон на самолетах «Эйр Америка» – авиалинии, финансируемой ЦРУ. В Сайгоне власти продавали наркотики – в том числе и американским солдатам.

– Почему нам было выгодно делать из наших рядовых наркоманов?

– ЦРУ не могло попросить у конгресса денег, чтобы оплачивать сайгонский режим, поэтому оно поставляло товар.

– Это вас беспокоило?

– Разумеется, когда я выяснил, что происходит. Но всю подноготную я узнал много позже. Я ведь был не в курсе крупных политических решений. Я был пешкой, простым пехотинцем. Мне приказывали устроить засаду на караван и передать товар определенному человеку, и я это делал. Потом меня отправили домой. Я не ставил под сомнение отданные мне приказы.

– Вы сказали, что часть героина направлялась в Сайгон. А остальное?

– Часть его передавали членам организованных преступных группировок в Соединенных Штатах в уплату за определенные услуги.

– Вы это серьезно?

Морелли кивнул.

– Остатки использовались для создания секретного фонда, из которого финансировались операции Подразделения. Деньги хранились на секретных счетах в оффшорных банках. Только несколько человек имели к ним доступ. – Дэн задумчиво посмотрел в пространство. – Подозреваю, что этих счетов больше нет.

Рассказ Морелли звучал все более невероятно с каждым новым откровением, и Эми вспомнила, что доктор Френч рассказывал о способности людей в параноидном состоянии придумывать правдоподобные истории, которые на самом деле были полным вымыслом. Эми уже было собралась поинтересоваться деталями, когда вспомнила, что забыла спросить еще кое о чем.

– Вы знакомы с генералом Моррисом Уингейтом?

Морелли вздрогнул.

– Почему вы о нем спрашиваете?

– Он был начальником Агентства по координации разведывательных данных в годы войны во Вьетнаме. Я читала об этом в статье в «Ньюсуик». Так вы его знаете? Может быть, он сможет вам помочь?

Морелли рассмеялся:

– Он мне поможет, не сомневайтесь. Покинуть этот мир. Я для Морриса Уингейта самый жуткий кошмар. Он тот человек, от которого я скрываюсь.

– Не понимаю.

– Генерал Уингейт завербовал меня. Он отдавал мне некоторые из приказов. Ванесса – его дочь. Если общественность узнает, что я делал для Уингейта, его посадят в тюрьму. Теперь вы понимаете, почему я не могу допустить, чтобы мою фотографию напечатали в прессе? Как только генерал узнает, что я жив, он меня убьет. У него нет выбора.

Эми сидела как оглушенная. Она не могла поверить, что Ванесса дочь генерала или что у Морелли есть шанс свалить Уингейта. Еще она помнила, что не должна верить всему, что он рассказывает. Все, что он говорил, казалось безумием. И все же…

– Мне думается, вам нужно рассказать мне все с самого начала, – сказала она.

– Зачем?

– Не знаю. Возможно, ситуация не станет проще, когда я узнаю все. Но я могу придумать какой-нибудь способ вам помочь, если буду все знать. Это, разумеется, между нами. Я не собираюсь никому ничего рассказывать без вашего разрешения.

– Я не знаю.

– Пожалуйста, позвольте мне вам помочь.

– Ладно. Я расскажу вам про Уингейта и Подразделение.

– Начните с вашего настоящего имени.

Калифорния – 1969–1970 гг.

– Карл, подожди. – Карл Райс укладывал свои учебники после урока математики, и голос Ванессы Уингейт заставил его замереть как от прямого удара. – Ты ведь здорово разбираешься в математике, верно?

Карл повернулся к симпатичной блондинке, стараясь оторвать свои глаза от пола. Его равнодушное пожатие плечами больше напоминало судорогу.

– Справляюсь.

– Ну, я сегодня опять не поняла, о чем толковал мистер Гуди. Вот я и подумала, не мог бы ты мне как-нибудь помочь? Я почти уверена, что материал, который мы сегодня проходили, обязательно будут спрашивать на экзаменах, а я ровным счетом ничего в нем не понимаю.