Полночь над Санктафраксом - Крис Риддел

— Но ведь это же ещё подозрительнее! — воскликнул Прутик. — Нет, я должен идти без тебя. Вместе мы потерпим неудачу — а я не должен этого допустить.

Тарп понимающе кивнул.

— Ты прав, капитан Прутик, — сказал он. — Как я об этом не подумал?

— Спасибо, Тарп, — поблагодарил Прутик. Он повернулся к Тугодуму и Хиту. — Ну, значит, решено. Вы трое будете ждать моего возвращения в Санктафраксе, а Каулквейп и я отправимся выяснять, что произошло с остальными членами моей команды. — Он нахмурился и изобразил нетерпение. — Так где, говорите, бумага и перо?

Две недели спустя Каулквейп и Прутик оказались в доках у западных пристаней, Комната, которую они сняли предыдущей ночью, кишела злобными пылевыми блохами, и, когда они закусали чуть не до смерти, было решено спасать свои шкуры и покинуть грязную спальню ещё до рассвета. Снаружи первые красные лучи восходящего солнца окрасили горизонт. Прутик зевнул, потянулся и протёр глаза.

— Пусть этот новый день принесёт сведения, которые нам нужны, — сказал он и вздохнул. — Ну почему четвёртый член команды так неуловим? — вслух удивлялся он.

— Мм-мм, — промямлил Каулквейп. Он сидел на пристани возле Прутика и болтал ногами. Его нос, как всегда, уткнулся в драгоценные свитки, которые он вынул из сумки, повешенной через плечо.

Прутик осмотрелся. В отличие от полуразрушенных воздушных доков на востоке, где швартовались только самые плохонькие буксирные суда, западные пристани были в хорошем состоянии. Здесь останавливались воздушные корабли членов Лиг, и берег рядом был весь застроен их домами: крепкие строения, фасады которых были богато изукрашены. На каждом размещался герб той Лиги, которая в нём размещалась. Скрещенные заступ и резец — Лига Копателей Канав и Долбилыциков, пёстрая крыса и свёрнутая верёвка — Варильщиков Клея и Сучильщиков Верёвок, горшок и клещи — Литейщиков и Формовщиков…

Позади всех возвышалась Палата Лиг, где заседал Верховный Совет Торговых Лиг Нижнего Города. Это всегда было самое впечатляющее здание в воздушных доках, а на тот момент, окружённое паутиной строительных лесов, оно казалось ещё более великолепным. Прутик кивнул, указывая на него.

— Должно быть, чинят крышу, — заметил он.

— Мм-мм, — снова промямлил Каулквейп. Он лизнул палец и, не поднимая глаз, развернул следующий свиток.

Прутик отвернулся и посмотрел на Реку, медленно текущую мимо них. Восходящее солнце красными бликами скакало по тинистой воде, дрожавшей мелкой рябью.

Проблема заключалась в том, что их поиски четвёртого члена команды в районе членов Лиг оказались столь же безуспешными, как и во всех других районах Нижнего Города. Людные улицы, шумные рынки, промышленные районы, северные высоты — Прутик и Каулквейп всё обошли. Но сколько бы таверн и трактиров они ни посетили, со сколькими бы жителями здешних мест ни разговаривали, сколько бы ни расспрашивали, они ничего не услышали ни о падающей звезде, ни о внезапном появлении кого-то, кто вёл бы себя странно.

— Возможно, пришло время оставить поиски здесь, в Нижнем Городе, и отправиться в Дремучие Леса, — заметил Прутик.

— Мм-ммм! — хмуря брови, отозвался Каулквейп.

— Каулквейп! — позвал Прутик. — Ты слышал хоть слово из того, что я тут тебе говорил?

Каулквейп, с озадаченным выражением лица, поднял на Прутика блестящие от волнения глаза.

— Вечно прилежный учёный, а? — спросил Прутик. — Ты так погружён в эти свитки, с тех пор как мы сюда пришли.

— Но это… они… дай я тебе лучше прочитаю, — сказал Каулквейп. — Это просто зачаровывает.

— Ну давай, если хочешь, — покорно согласился Прутик.

— Это опять относится к мифу о Риверрайзе, — радостно сообщил Каулквейп. — О Матери Штормов…

Прутик дёрнулся, потому что на какой-то краткий миг в его сознании промелькнуло воспоминание о том роковом путешествии в открытое небо.

— Мать Штормов, — пробормотал он, но, пока выговаривал слова, воспоминание уже успело ускользнуть. Капитан Прутик взглянул на Каулквейпа. — Продолжай, — попросил он.

— Расскажи, о чём там написано.

Каулквейп кивнул и пальцем нашёл нужное место.

— «Как я уже писал, существует расхожее поверье, что Мать Штормов прилетала в Край не единожды, а много раз, каждый раз разрушая и восстанавливая жизнь, — прочитал он вслух.

— Я…»

— «Я?» — переспросил Прутик. — Кто это написал?

Каулквейп поднял глаза.

— Это список с оригинала надписей на коре, которые относятся ко времени Просвещения в былых Дремучих Лесах, — объяснил Каулквейп.

— Эта версия, — сказал он, ласково поглаживая рукопись, — была сделана неизвестным писцом несколько сотен лет назад. Но оригиналы были гораздо старше.

Прутик улыбнулся. Энтузиазм этого парня был заразителен.

— Время Просвещения! — воскликнул Каулквейп. — Какое это, должно быть, было чудесное время для жизни. Славный век свободы и учёности — задолго до того, как о величественном воздушном городе Санктафраксе можно было хотя бы мечтать. Дремучие Леса вышли из Тьмы под провидческим руководством Кобольда Мудрого. Как бы я хотел с ним познакомиться. Он отменил рабство. Он объединил тысячу племён под благородным гербом Трезубца и Змеи. Он даже был свидетелем изобретения письменности…

— Да-да, Каулквейп, — сказал Прутик, — очень интересно. А в этом есть какой-то смысл?

— Терпение, Прутик, — попросил Каулквейп. — Скоро всё станет ясно. Время Просвещения внезапно погасло как свеча, Союз Тысячи Племён Кобольда Мудрого распался, и вся страна погрузилась в хаос и варварство, которые правят в Дремучих Лесах и по сей день. — Он снова обратил внимание на свиток. — Слушай, — сказал он, — вот что пишет переписчик.

Прутик, что было на него не похоже, молчал и внимательно слушал, пока Каулквейп читал свой скрученный пожелтевший свиток.

— «Кобольд Мудрый постарел и устал. По рыночным площадям и широким лугам гуляло безумие. Племя поднималось на племя, брат вставал на брата, отец на сына, ибо небо разозлилось и лишило разума тех, кто под ним жил.

Тогда представители Тысячи Племён собрались в Риверрайзе и сказали:

— Кобольд, ты, который видишь дальше в открытом небе, чем величайшие из нас, скажи нам, что делать, ибо в безумии своём мы пожираем друг друга и небо делает чёрными наши сердца.

И Кобольд поднялся с ложа болезни и сказал:

— Вот возвращается Мать Штормов. Её безумие станет нашим безумием. Приготовьтесь, ибо времени мало…»

Каулквейп остановился.

— Здесь в тексте небольшой пробел, — объяснил он. — Древесные долгоносики проели кору оригинала. — Он снова опустил взгляд в текст. — А вот и продолжение. «… Мать Штормов, та, которая впервые вдохнула в Край жизнь, вернётся пожать то, что она посеяла, и мир вернётся во Тьму», — читал он, делая ударение на каждом слове. — Понимаешь, Прутик? Кобольд Мудрый описывал миф о Риверрайзе и предсказывал возвращение Матери Штормов — предсказание полностью сбылось, потому что Дремучие Леса действительно вернулись во Тьму. И теперь всё происходит заново.