Когда расцветёт сакура - Ирина Горбачева

Димочка рос смышленым мальчиком. Любил читать книги, которые привозили ему из Владивостока педагоги — родители отца. Мальчиком Дима мечтал стать военным, как и его папа, но потом, взрослея из рассказов матери, понял, что надо свои мечты согласовывать с реалиями жизни. Дима рано узнал о репрессиях. Прислушиваясь к тихим разговорам бабушки и дедушки с матерью, он многое не понимал. Но дедушка, умел ответить на любые вопросы внука так, что Дима рано осознал, за что и почему, а главное кто его лишил отца. Он хорошо усвоил, что он сын репрессированного офицера. Но на всю его дальнейшую жизнь, как и на выбор профессии, повлиял случай.

Кто знает, что такое случай? Внезапный поворот судьбы? Небольшое ответвление в заданной кем-то свыше схеме жизненного пути? А, может жизнь каждого человека, разложена на невидимом шахматном поле фигурками обстоятельств, и кто-то переставляет своей всесильной рукой эти фигурки то на чёрную клеточку, то на белую, разыгрывая очередную шахматную партию? У кого-то в жизни ничья, кому-то заведомо уже выставлен мат. А кто-то смело шагает по полю своей судьбы победителем.

* * *

Россия. Дальний Восток. 1948 г.

Бывший рыбацкий посёлок в 50-ти км. от порта Посьет.

После капитуляции Квантунской армии через земли Приморья прошло более полумиллиона японских военнопленных. Часть из них, из северокорейского порта Хыннам, была переправлена в маленький советский порт Посьет.

Баржа, переполненная японскими военнопленными Квантунской армии, стояла в порту уже третий день. Люди промокли от постоянно идущего холодного дождя. Чтобы хоть как-то уберечься от сильного ветра, раскачивающего баржу, они плотно жались, друг к другу, попеременно кашляя. У баржи резко затормозил военный грузовик. Из него выскочил молодой лейтенант. Посовещавшись о чём-то с группой военных в плащ-палатках, он запрыгнул на подножку грузовика, укрывшись от ветра и дождя в его кабине. Послышалась команда: Начали!

С баржи по трапу, по обе стороны которого стояли автоматчики, сбегали мокрые, измученные перевозкой и невыносимыми условиями японские солдаты. Некоторые из них одеты в шинели, но на большинстве военных кителя с отложными воротниками и брюки с обмотками, перевязанными лентами цвета хаки крест-накрест. На ногах чёрные холщёвые туфли или таби, с отдельным большим пальцем и резиновыми подошвами.

Больных пленных с баржи выносили на носилках. Врач, бегло осмотрев их, отдаёт приказ грузить кого в кузов грузовика, а кого-то оставить поодаль на земле. Им медицинская помощь уже не требуется. Спустившихся с трапа военнопленных выстраивают в колоны. Грузовик с молодым лейтенантом в кабине и с больными японцами движется в сопровождении конвоя во Владивосток.

Ичиро попал в кузов санитарного грузовика. Он лежал на дне кузова, засыпанного песком, сверх которого был набросан слой сена. От дождя эта подложка превратилась в мягкое месиво. Больных в кузове так много, и лежат они так плотно, что дождевая вода не стекает с тел, а пропитывая обмундирование, проникает вглубь, от чего всё тело леденеет. Слышатся постоянные стоны и крики умирающих людей, которые не могут заглушить ни шум моторов, постоянно увязающих машин в дождевой жиже, ни гул шагов пленных по чавкающей под тысячами ног вязкой промозглой грязи. С каждым часом людских звуков в кузове машины становилось всё меньше и меньше. Больные, измученные люди покидали этот мир навсегда.

Колонна военнопленных, охраняемая конвоем, прошла по дороге через лесопосадку и вышла к открытой местности. Грузовик остановился.

— Всё, хана, здесь мы не пройдём, — сказал измученный шофёр лейтенанту, — надо в объезд. И на той стороне встретим колону.

Около остановившегося грузовика появился врач. Лейтенант приоткрыл дверь.

— В колоне много больных. В кузове есть умершие? Надо освободить кузов от мёртвых и загрузить больных, — потребовал врач.

— А куда мне их девать? — спросил его лейтенант.

— Как куда, я заключение напишу, твоё дело захоронить. И место здесь подходящее, — врач залез в кузов грузовика, — ты видишь, они мрут, как мухи. Выгружай мёртвых с кузова, а из колоны забирай. А то вообще никого не довезём.

Лейтенант, закутанный в плащ-палатку, устало наблюдал, как из кузова грузовика солдаты — конвоиры сгружают трупы. Два солдата относили мёртвые тела пленных и укладывали их неподалёку на мокрой земле.

Когда эта работа была закончена, один из солдат стал обыскивать Ичиро. В нагрудном кармане он нашёл старенький, грязный маленький мешочек, — смотри, что я нашёл, — обратился он к пожилому напарнику, вытаскивая из мешочка нэцкэ Чжункуй.

— Страшный-то какой! Наверное, их японский бог, заместо нашего креста. Вишь, написано что-то. Наверно, молитва, какая. Мне жинка, перед уходом на фронт, тоже молитву с крестом дала. Смотри, да он живой ещё.

— Да, ладно, скажешь тоже! Игрушка, наверное, дитю своему возьму. Всё одно япошка помрёт скоро.

— Ты крест носишь? — Спросил его пожилой солдат.

— Нет. Я партийный.

— А я с крестом на груди всю войну прошёл. Ни одной занозы не поймал. Кто его знает, может крест мой, да вера меня сберегла. Все мы под Богом ходим. Крещённые, не крещённые. Бог с ним, вишь, помирает, человек. Так пусть со своим богом на тот свет отойдёт.

— Скажешь тоже. Человека нашёл. Фриц японский.

— Да вишь, как говорят, что эти и повоевать не успели. Сразу под капитуляцию попали. Не бери грех на душу. Эта штуковина тебе не к чему. Дитя твоё повозится, да бросит. А ему может легче помереть будет со своим японским богом.

— А! Да, ладно! Уговорил. Не было добра и этого не надо. Забирай солдат, своего японского бога, — солдат положил статуэтку в мешочек и спрятал его в кителе Ичиро.

Ещё один грузовик, замыкающий колонну, остановился около лейтенанта. Из кабины выглянул тучный майор.

— Лейтенант, что у тебя?

— Товарищ майор, тут такое дело, четверо ещё живы. Заберите с собой. Мы их выгрузили с мёртвыми, а они живые оказались. Мне их назад уже некуда класть. Из колонны и то, не всех больных погрузили.

— Лейтенант, у меня и так полна коробочка! А по документам у тебя они, как числятся мёртвые?

— Так точно, товарищ майор, — растерянно ответил лейтенант.

— Так что ты мне голову морочишь?

— Что хочешь, то и делай, чтобы в срок колонну догнал!

Машина с майором умчалась в объезд поля, догонять колонну. Лейтенант, в сердцах выругавшись крепким солдатским словцом, подошёл к шофёру.

— Конечно, хоть и пленный, но не скотина же, понятно дело, всё одно человек. И живьём закопать грех большой, — закуривая, говорил шофёр.

— Ну, вот ты ещё, чего мне на нервы капаешь? Лучше скажи, что мне делать. Я боевой офицер. Я ж не могу, вот так, — лейтенант в сердцах бросил папиросу.

— Я что скажу, ты, лейтенант это, оставь их.