Малышка Мелани - Натали де Рамон

— Правда, правда! — Она серьезно покивала. — Я не все рисунки вешаю в рамку на стенку! Знаешь, некоторые я вообще никому не показываю. Даже папе. Но ведь без них я бы никогда не нарисовала хорошие!

— Правильно. Это называется тренировка, опыт. Я тоже выкидываю лишнее из книги.

— Ой, мамочка! — Она восхищенно хлопнула ладошками. — Как ты все хорошо понимаешь! Даже папа не очень понял, но он никогда не входит, если моя дверь не открыта. — И выразительно посмотрела на меня. Вот бы Нестору у кого поучиться деликатности, подумала я.

Поэтому Мелани крайне редко звонит в «офис», разве что мне случается заработаться и выпасть из времени, а это грозит тем, что мы не успеем к Луи в посетительские часы.

Сегодня наше последнее посещение больницы. Завтра утром Элис повезет нас забирать Луи. Потом мы будем праздновать дома, а на послезавтрашний вечер Элис запланировала банкет в кругу коллег. И в ближайшие дни мы втроем уедем в Эльзас к родителям Луи, которым он не разрешил сообщать о своем ранении. Естественно, скрывать он не собирается, но зачем лишние волнения, если можно рассказать, когда все будет уже позади.

Срок нашего отъезда зависит от меня: я хочу сдать роман до того, как мы уедем, чтобы, вернувшись, получить деньги. Мне осталось страниц двадцать. Хорошо бы написать сегодня хотя бы пять, тогда я закончу дня за два-за три. Понятно, что ни завтра, ни послезавтра поработать не получится, но в любом случае не позже чем через неделю мы уедем. Мы уже несколько раз просчитали это с Луи и Мелани. Для них наше будущее было ясным и понятным, но совсем не для меня!

Завтра Луи выйдет из больницы, и, конечно, спать мы ляжем вместе. Это хорошо и здорово и вообще должно было произойти давно, но в квартире Луи нет спальни! Если ночью Мелани, например, захочет в туалет, она неизбежно должна пройти мимо спящих папы и мамы. Ладно, ничего аморального в этом нет — все папы и мамы спят вместе, и Мелани сама много раз говорила мне, что давно мечтала, как киношные дети, забраться утром к родителям в постель. Но ведь родители не только спят, они ведь еще занимаются любовью! А я плохо представляю себе, как смогу заняться этим, зная, что за дверью Мелани. Наверняка это обстоятельство для многих не является проблемой, но я-то не смогу!

Несомненно, в будущем мы переедем в другую квартиру со спальней, но как пройдет эта ночь? От нее зависит наше будущее! Ясно, не только от нее, но и от нее тоже!

Вторая проблема: я должна сегодня же рассказать все Нестору. Дальше тянуть некуда — завтра я буду с Луи и получится нечестно, если я скрою это от Нестора.

Ну почему я не развелась с ним раньше?! Зачем ради какого-то условного имиджа поддерживала отношения? Я давно потеряла надежду и желание вернуться к нему. И вдруг в ту ночь, два месяца назад, он признался, что любит меня. Понятно, мои надежды опять вспыхнули! И тут же, как холодный душ: «Все! Свободна!»… А потом снова и снова: «Я тебя люблю», — и воспоминания о той ночи при каждом разговоре, при каждой встрече — за эти два месяца мы четыре раза выходили «в свет», хотя раньше не виделись по полгода!

Но мы больше не спали за эти два месяца. Допустим, Нестор с уважением относится к тому, что я ночую с «дочкой Элис», но что мешало ему заявиться в «офис» в первой половине дня? Впрочем, два месяца — не срок для наших с ним сексуальных отношений. И что бы делала я, явись он в мою квартиру?

Да, два месяца. Незабываемая для Нестора ночь случилась как раз после моего знакомства с «суперполицейским». А если бы я прямо в прихожей отдалась Луи? Я ведь страшно этого хотела! Что было бы тогда? Сомневаюсь в «незабываемой ночи»!

И почему я пошла на поводу фантазий Нестора про раненую женщину-полицейского? Из-за того, что он повторил: «Я тебя люблю»? Что в этих словах такого особенного? Почему я не сказала: «Поздно, Нестор. Ты опоздал»? Как последняя идиотка зачем-то тянула два месяца…

Все! Звоню! Решено. Нет, сначала допишу фразу про шкатулку. Сижу и думаю непонятно о чем, а у меня не дописана фраза. Я перечитала последний абзац, но даже не поняла смысла. Нет, надо звонить. Я глубоко вздохнула и набрала его номер.

Занято.

Замечательно! Сделаю-ка я себе кофе, и не перекурить ли мне, кстати? Я достала сигарету и защелкала зажигалкой. Прежде чем дать огонь, пластиковая дешевка отвратительно искрила — скоро будет мозоль на моем большом пальце.

Язычок пламени. Наконец-то! Но прикурить я не успела: зазвонил телефон, я невольно дернула рукой, и пламя пропало.

— Слушаю. — Я с раздражением отшвырнула зажигалку.

— Представляешь, жене Рейно собираются давать Гонкуровскую премию! Я — член Пен-клуба, а Гонкуров даже у меня нет! Совсем они там спятили, что ли? За какие-то слащавые книжонки!

— Вовсе не слащавые, Нестор. У Марты ван Бойгк крепкие и, по-моему, даже слишком психологические романы, в моих — больше приключений, — возразила я и снова попыталась извлечь огонь, раздумывая, как бы перевести разговор в нужное мне русло. — Но мне нравится этот прием, когда вместо бесконечных внутренних монологов героини о ее переживаниях показывается внешнее действие. Например, в пальцах героини лопается яичная скорлупа, и читателю ясно, что она нервничает.

— Да ладно, приемы! Просто Рейно затеял снимать документалку про Гонкуров, они ему там всем комитетом сценарий строчат. Я ему предложил, давай, мол, слеплю тебе сценарий, я профессионал, а он мне: «У тебя своя жена есть, ты ее и раскручивай!» Поняла, жена?

— Ну… — Гнусная зажигалка только искрила.

— Слушай, а что там у тебя все время щелкает? Зажигалка, что ли?

Вспыхнул огонек!

— Зажигалка, — подтвердила я и осторожно прикурила.

— Рейно в восторге от твоей истории про окровавленную рукопись! По-моему, даже завидует, рвется тебя снимать!

— Значит, ты ему рассказал все-таки?

— Ну ты странная! Его жене Гонкуров дают, а моя что, хуже? Небось ни одна из читательниц его Марты не полезла под пули ради нее! Так что давай подъезжай завтра ко мне часиков в двенадцать; Рейно и его команда прибудут в два.

— Но я не могу завтра!

— Слушай, не капризничай, жена. И подготовь свою Элис, чтобы она от радости с ума не сошла перед камерой. Снимут тебя, поедем к ней в больницу. Если уж она совсем двух слов связать не в состоянии, напиши ей текст. Конечно, по горячим следам было бы лучше, но и сейчас неплохо: как раз к выходу твоих «Капель». Или они уже появились на прилавках?

— Недели через две-три. Но, Нестор…

— Хочешь опять напомнить, что еще тот сюжет с рыжим халатом не прошел в эфире? — перебил он. — Я сто раз говорил тебе, что телевидение — это процесс, что необязательно показывают все, что отсняли. Кстати, прихвати завтра с собой эту рукопись. Она что, правда, вся в крови?

— Нет, только первая страница была в крови и грязная, поэтому Мелани выкинула ее. Но… — Я мучительно подбирала слова, чтобы перейти к теме развода. — Но это неважно, Нестор, я хочу сказать…