Лес тысячи фонариков - Джули Си Дао

– Так вот что вы обо мне думаете, – Сифэн со стуком поставила чашку на стол. Они смели сомневаться в ней. – Что я глупая, пустоголовая и моя Гума отправила меня ко двору, не подготовив сперва.

– У меня нет сомнений, что она хотела для вас лучшей доли, – встревоженно сказал он. – Однако в моей стране матери прилагают все силы, чтобы держать своих дочерей подальше от дворца. Мне приходилось наблюдать, что придворная жизнь делает с человеком с добрым сердцем. Я видел, как обращались с Сиро просто потому, что он ростом ниже других мужчин. Придворные со своими собаками ведут себя добрее, чем с ним.

– Даже Императрице не удается избежать жестокого отношения, – добавила Акира. – Она дала короне троих сыновей, но очень хочет иметь дочь, хотя ей уже почти пятьдесят. Сплетники говорят, что она отмечает каждый праздник выкидышем.

– О, если бы я была Императрицей, – тихо, с угрожающей интонацией произнесла Сифэн, – я бы научила их уважать себя. Я бы казнила каждого, кто осмелится сказать хоть слово против меня. И это распространялось бы и на тех, кто посмеет говорить дурно о моих друзьях.

Она посмотрела на неподвижную фигуру Сиро, лежащего в соседней комнате. Он был таким добрым и кротким, и он спас Вэю жизнь. Да, она с наслаждением приговорила бы его мучителей к жестокой медленной смерти.

В комнате повисло долгое напряженное молчание, в ее ушах звенели только что произнесенные ею беспощадные слова. Откуда они пришли к ней? Не тварь ли, живущая в ней, снова выдохнула эти чудовищные мысли из ее рта?

– Я также была бы милостива к тем, кто этого заслуживает, – поспешно сказала она. – Я бы возвысила своих друзей и была бы добра к подданным.

Лицо Хидэки разгладилось, хотя губы были все еще поджаты.

– В таком случае с вами бы считались при дворе.

В эту минуту в комнату вошел довольный, порозовевший Вэй, и Сифэн радостно поднялась ему навстречу. По просьбе врача он занес купленную еду в соседнюю комнату. Раскладывая покупки по полкам, он взглянул на Сифэн:

– У тебя все в порядке?

– Со мной все хорошо. Просто досадно, что каждый берется осуждать меня и то, к чему я стремлюсь. Я рассказала им о желании Гумы, чтобы я служила во дворце.

Оживление Вэя испарилось.

– Тебе не следовало начинать этот разговор. Хидэки очень мрачно смотрит на все, что связано с Императором, включая его армию. Я слыхал на рынке, что завтра на учебном плацу они будут отбирать солдат для службы в армии…

– У Сифэн чаще забилось сердце.

– Да, я знаю. Я думаю, ты мог бы пойти и…

– Но это все старые мечты. Я бы предпочел остаться здесь, в городе, вместе с тобой.

«Но как же я, – беспомощно думала она. – Как насчет того, что я предпочитаю?»

– По дороге на рынок я прошел через кузнечный квартал. Там будет несложно найти работу.

– Но это не то, чем ты на самом деле хотел бы заниматься, – заспорила она, видя, что он колеблется и его страстная мечта до сих пор при нем. Если бы только ей удалось убедить его, что его подлинное предназначение связано с армией! А если, получив доступ в Императорский Дворец, он поможет и ей попасть туда, обратившись к вышестоящим офицерам и их женам, которые, возможно, упомянут ее в разговоре с Императрицей, так это еще лучше!

Однако Вэй решительно замотал головой:

– Изготовление мечей – это ремесло, которому я обучен, и, кроме того, оно приносит деньги. Я смогу заботиться о тебе. Тебе не придется служить при дворе, как хотела эта ведьма.

– Королева тэнгару сказала мне, что все равно однажды я попаду во дворец. – Сифэн положила руку на сердце. – И она сказала, что это правда. Что-то, что живет внутри меня, угрожает меня отравить.

Вэй взял ее лицо в свои ладони:

– Помимо того, что вложила в тебя твоя Гума, в тебе нет никакого зла. Вот что, скорее всего, имела в виду королева.

– Она сказала, что, по своему выбору, я могу перестать слушать тварь, и тогда она покинет меня, – по ее щеке скатилась слеза. – Я могла бы спасти себя, но и других тоже. Но я боюсь, Вэй. Я боюсь, что мне не хватит сил и чудовище поглотит меня.

Мозолистой рукой он нежно вытер ее слезы.

– Ты достаточно сильная. Не ты ли решила оставить Гуму и уехать вместе со мной? Она пыталась сделать из тебя такую же ненормальную, как она сама, но ты этого не видишь, потому что по каким-то причинам любишь ее.

– Вэй…

– Выслушай меня. Она тебя растила, как крестьянин растит скот. Для определенной цели, а не для любви. Она никогда тебя не понимала. Ты должна от нее избавиться, Сифэн, и стать свободной.

– Тебя послушать, так все так просто.

– Это и правда просто. Забудь про нее и про то, чему она тебя учила. – Вэй указал рукой на ее сердце: – Не позволяй никому, кроме меня, владеть им. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Я много лет стараюсь донести это до тебя.

Сифэн прикрыла глаза, пытаясь представить себе жизнь, которую он ей описывал: тихий дом, в котором они будут растить детей с таким же, как у него, сердцем, сердцем, умеющим глубоко и преданно любить. Она могла бы навсегда забыть о Гуме и о своем предназначении.

«Но чего хочу я сама?»

Выбрав Вэя, она выберет безвестность. Он оградит ее от мира, и вся ее жизнь будет протекать в стенах собственного дома. Каждый день ее будут мучить подозрения, что их дети могли унаследовать от нее ее внутреннее чудовище. Вэй навсегда будет принадлежать ей, но это не принесет ей славы: не к чему будет стремиться, никто не будет ею восхищаться, не за что будет сражаться. Любовь к Вэю может означать конец ее свободы, которая еще даже по-настоящему не началась.

Однако любовь к Гуме может означать для нее потерю рассудка.

Тварь будет отравлять ее изнутри, она будет слабеть с каждым днем, пока наконец не потеряет волю к сопротивлению. И даже если она сбежит на край света, чудовище все равно будет с ней, рождая в ней темное, злое отчаяние, преследуя ее во сне и вселяя в нее ужас при пробуждении. Тэнгару предсказала, что два предназначения изменят их мир, но которое из них принадлежит ей? Спасет ли она себя и Фэн Лу, или приведет его к разрушению?

По утверждению королевы тэнгару, Сифэн несет в себе одновременно яд и противоядие. Каким-то образом она должна обнаружить в себе противоядие, что бы это ни было, и она должна все выдержать.

– Я боюсь, – снова сказала она.

Вэй погладил ее по голове.

– Я знаю. Но я с тобой, и всегда буду.

«Если бы ты только знал», – хотела она сказать, но не смогла».

Вместо этого она промолчала, позволив ему верить в сказанное им. И это было самое лучшее из того, что она могла для него сделать.