Между мной и тобой - Алина Ланская

Эмма родила Любочку два года назад. Ее беременность стала для всей семьи громом среди ясного неба. Когда мама позвонила и рассказала, я не сразу поверила. Эмма и дети?! Да она же сама ребенок! Между нами всего три года разницы, но я всегда чувствовала, что она так и не переросла пубертат.

— Люба еще много раз поменяется, мам.

— Да не поменяется. — Нетерпеливо качает головой. Седины в роскошной маминой шевелюре стало заметно больше. — Ваша это порода, Перовых. Все в мою свекровь пошли: и папа, и ты, а вот теперь и Любочка. От нас с Эммой в ней нет ничего. Не просто так она тебя мамой зовет. Ей же никто такое не говорил. Сама стала.

Малышка заворочалась у меня на груди. Одергиваю кофточку, сбившуюся на спинке ребенка. Кроме слов «мама» и «мамочка» Люба пока ничего не произносит, но для нас это огромный прорыв. Дает надежду, что все будет хорошо.

— У нее есть мама. — Касаюсь губами затылка девочки. — Эмма рано или поздно придет в себя. Обязана прийти.

Мама молча кивнула. Эмма — ее любимица, ее копия во всем. Так нам с папой казалось всю нашу жизнь, пока сестра не оставила родителям новорожденную дочь без каких-либо внятных объяснений.

— Пойдем уже домой. Как папа?

— У него сейчас процедуры, ты же знаешь, он не любит, когда мы видим... Так что в это время мы с Любочкой гуляем. — Мама коснулась спинки малышки. — Еще полчаса, если ты не против.

Конечно, я не против. На улице теплая погода, осень пока не вступила в свои права, а Любе нужно как можно больше находиться на свежем воздухе. Затихла, как мышка, и не шевелится даже. Так и садимся вместе на скамейку рядом с детской площадкой.

— Папе намного лучше, Майя. Настолько, насколько это вообще возможно после инсульта в его-то возрасте. Потихоньку ходит, лучше, чем в прошлый твой приезд. Мне кажется, он и сам доволен.

Ветер шевелит волосы Любы, а я смотрю, как трое детишек — двое мальчиков постарше и одна девчушка примерно возраста моей племянницы — вместе с мамами идут в нашу сторону, на площадку. На самом деле идет, держась за руку, лишь самая младшая. Они даже одеты с Любой почти одинаково: темно-серые штанишки, салатовая кофточка — такую же я покупала в торговом центре на нашей улице — и светлая футболка. В руке у малышки синее ведерко, а в нем желтый совок. Мальчишки же радостно носятся друг за другом.

— Мам, а Люба играет с детками? Тянется к ним?

— Нет, сколько я ни пыталась. Но я уверена, что это только пока. Ей же всего два годика. Ты, кстати, не очень любила с детьми играть.

Зачем мне они были нужны, если всегда рядом был папа?! А так, как папа лепил куличи из песка, не лепил ни один ребенок в этом самом дворе. С мамой я не гуляла, только с папой. И это был скандал каждый раз. Но я почти всегда выигрывала. А если нет и, например, папа был очень занят, тогда просто сидела дома на полу у его кабинета и ждала, когда он освободится.

— Она полгода назад и песок в руки взять не могла, — продолжает мама, наблюдая, как старшие дети с визгом носятся друг за другом вокруг деревянной горки. — Кричала, когда я ее на площадку приводила, а тут такой прогресс. Не зря ты столько денег тратишь на эту терапию. Хотя я иногда думаю…

Знаю я этот тон. Хочет сказать что-то неприятное, но не решается. В этом вся мама.

— Что ты думаешь? — Усаживаю Любочку к себе на колени.

— Да так… может, прав наш районный педиатр. Может, сама эта задержка в развитии рассосется, ей же всего два!

— Может, и рассосется, никто не знает, мам. Но время уходит. Ты сама потом себе не простишь, если мы не сделаем все, что можно.

— Просто такие деньги… огромные, Майя. И на папу, и на нас с Любочкой. Откуда они у тебя?

— Не такие уж и большие, мам. Не думай о них.

— И все-таки… Ты столько для нее делаешь, Майя. Жалко, что Эмма так и не сказала, от кого… чья Любочка дочка. Я бы сама поговорила с этим мерзавцем.

Мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Пора менять тему разговора.

— Что это мы тут просто так сидим? — Аккуратно снимаю ребенка с колен, Люба удивленно таращится то на меня, то на бабушку. — Кто подарки будет смотреть, а?

Серые глаза на маленьком личике засветились радостным предвкушением.

Дом, милый дом… Каждый раз, когда захожу в наш подъезд, сердце щемит от воспоминаний. Я очень давно здесь не живу, но именно в квартире на четвертом этаже прошли первые и самые счастливые пятнадцать лет моей жизни.

Дом старый, его строили еще при Сталине, в нем нет лифта, и мы медленно поднимаемся по этажам. Люба идет сама, крепко вцепившись в мою руку, боится отпустить. Ребенку нужна мать, родная и любящая. И будь я уверена, что Эмма сможет такой стать, бросила бы все и достала бы эту малолетнюю эгоистку из-под земли и притащила сюда. Только уверенности нет, что Любочке будет с ней лучше, чем с бабушкой и дедушкой. Мама права: ребенок пошел в папину родню, уже сейчас видно, что Люба очень много понимает и слишком остро все чувствует, просто не может пока выразить словами. И безразличие к себе Эммы она уловит мгновенно.

— Папа так обрадуется, что ты приехала, пусть и ненадолго. — Мама останавливается у двери и вынимает из сумочки ключи. — Хоть бы рассказала про эту свою работу. Продавщица в магазине женского белья. Майя, я не верю, что ты, именно ты не смогла найти приличную работу по специальности. Я уже не спрашиваю о том, зачем нужно было уезжать из Москвы.

Забавно слышать такой высокомерный тон от человека, который в жизни ни дня не работал. Но маму я никогда не осуждала.

— Мне там нравится, мам, иногда полезно разгрузить голову. А в Москве шумно слишком, да и экология так себе, цены неадекватные.

— Я тебя не узнаю просто… — Мама покачала головой. — Хотя, чего уж там, я никогда тебя не понимала.

Я промолчала. Добавить особо нечего — мама и тут права, мы обе это прекрасно знаем. Я всегда была для нее закрытой книгой. Мне не нравились красивые платья, которые она мне покупала, яркие куклы так и оставались лежать в коробках, я никогда не хотела стать принцессой и всегда пряталась от мамы у папы в кабинете. Иногда он даже не знал, что я там. Бедная мама совершенно не понимала, что со мной делать. А потом подросла Эмма и все как-то само собой наладилось. Я с папой, младшая сестра с мамой. И все были довольны.

Здесь все по-прежнему: длинный коридор, по которому я маленькой бегала за папой, небольшая кухня и четыре комнаты. В этой квартире жили еще бабушка с дедушкой, сюда тридцать лет назад папа привел маму. И я не могла допустить, чтобы ее у нас отобрали. Папа бы точно не оправился от инсульта.

— Здравствуйте. — Смотрю на физиотерапевта, который каждый день приходит к папе, помогает ему восстанавливаться. — Как у нас дела?

— Хорошо. — Пожилой, но крепкий физиотерапевт уже одевался. — Двигательные функции восстанавливаются, ваш папа — боец, не сдается. Сейчас отдыхает. Пожалуйста, не беспокойте его.