Обещание поцелуя - Стефани Лоуренс

Она не успела ни вздохнуть, ни закричать, потому что Себастьян схватил ее, развернул к себе и прижал к стене рядом с дверью. Тонкая планка проходила вдоль всей стены, и она вжалась в нее, широко распахнув глаза, в которых появился страх.

Он схватил ее за руки и поднял их над ее головой.

Она прерывисто вздохнула.

Он наклонился к ее лицу.

Заключил ее словно в тюрьму.

Поймал в ловушку.

Она едва дышала, не зная, покориться ли ей или его оттолкнуть. Его сила давила на нее, удерживала ее, заставляла дрожать. Не более дюйма разделяло их тела — она всем своим существом чувствовала его тепло.

Ему оставалось только слегка наклониться, чтобы заглянуть ей в глаза, что он и сделал, и их взгляды сцепились. Черты его лица словно были высечены из гранита.

— Ты должна обещать мне, что больше не будешь устраивать никаких испытаний — разве что на публике.

Ее горячий нрав восстал против его воли. Он горел в ее глазах, когда она попыталась вырваться из его тисков. Его пальцы сжались крепче, чтобы она не смогла вырваться, но не настолько, чтобы она могла обвинить его в том, что он причиняет ей боль. Она не осмеливалась оторвать тело от стены, а если бы осмелилась, то двинулась бы на него.

— Мужчины! — Она выплюнула это слово как ругательство прямо ему в лицо. — Все вы одинаковы! Вам нельзя, доверять!

Она задела его за живое. Это было видно по сверканию его глаз, по сжатым губам.

— Мы не все одинаковы, — отчеканил он.

Она сердито выгнула бровь:

— Вы хотите сказать, что я могу доверять вам?

— Да! — Он как будто бросил в нее это слово, и оно ударило в нее, и ее голова закружилась. И тут же его голос смягчился: — В вашем случае — да.

Ее сердце забилось где-то в горле. Потрясенная, она заглянула ему в глаза. Он не лгал, хотя все еще был так же сердит, как и она. Но теперь она знала правду, потому что у него не было причины ей лгать. Но что же это за причина?

— Почему? — спросила она, надеясь найти ответ на его лице, но оно вновь превратилось в непробиваемую маску.

Себастьян знал ответ, несмотря на гнев, он чувствовал его приближение, но старался его контролировать.

Она отказалась пойти с ним, позволить ему поговорить с ней наедине, почувствовать ее, несмотря на то, что его намерения были на сей раз благородными. Вместо этого она, похлопав Себастьяна по плечу, ускользнула от него.

Его охватила холодная ярость. Почему? Потому что она значила для него гораздо больше, чем любая из тех женщин, которые у него были раньше.

Он наблюдал, как она и Маркем покинули бальный зал, и последовал за ними, чтобы быть уверенным, что ничего не случится. Только для того, чтобы узнать… только поэтому…

Мысль о том, что она добровольно поставит себя в положение, когда Маркем захочет ее оскорбить, не приходила ему в голову.

Почему?

Потому что он любил.

Осознание этого факта потрясло его, лишило дара речи, он попытался отвлечь ее оттого, что сам только что осознал, и пока не хотел, чтобы она это увидела.

Ее глаза были широкими зелеными озерами — легко прочитать, легко утонуть. Она попалась, она была очарована, пленена.

Так же как и он.

Он глубоко дышал, чтобы прояснить сознание и вернуть себе способность думать.

Ее кожа излучала тепло, ее французские духи с запахом розы щекотали ему ноздри, туманили сознание.

Их лица были рядом, тела были рядом — настолько близко, что она чувствовала перемены в его сознании. Ее глаза широко раскрылись затем веки упали — она перевела взгляд на его губы.

Он медленно наклонил голову.

Она подняла к нему свое лицо.

Их губы соприкоснулись.

Встретились,

Слились.

Страсть вспыхнула и, подобно искре в сухой траве, быстро превратилась в пламя, сжигающее все на своем пути, захватившее их обоих, обдавая их своим жаром.

Ничего подобного он раньше не испытывал. Ни один поцелуй, который был в его жизни, не захватывал его так, как этот, не завладевал настолько его чувствами, не сосредоточивал его на ней, на ее губах, на глубинах влажного рта, на нежном сплетении их языков.

Она подчинялась ему с наслаждением и радостью, бесстрашная в своей невинности. Он целовал ее так страстно и раньше, но на этот раз она хотела сама соблазнить его.

Бессознательно или сознательно? Этого он не знал.

Он не мог думать. Не мог объяснить. Не мог убежать от огня, в котором сгорал.

Его чувства были обнажены, и сейчас он целиком погрузился в свои ощущения — в ее медовый вкус, в нежную округлость ее грудей, упирающихся в его грудь, в сладостное обещание ее тела, изогнувшегося ему навстречу.

Он брал все, что она предлагала, и отдавал все, что она требовала. И все сильнее очаровывался ею.

Хелена отбросила все сомнения еще до того, как их губы встретились. Осознание того, что он собирается ее поцеловать, — разве при этом можно было о чем-то думать.

— Но…

Ей хотелось бы, чтобы этого не было, но это было. Ее ум, ее чувства, каждый стук ее сердца теперь принадлежали ему. И как бы она ни уговаривала себя, что ей надо держаться от него подальше, она не могла выдернуть себя из его объятий и из его игры.

Опасный.

Это слово промелькнуло у нее в голове, но она больше не верила этому, по крайней мере, в физическом смысле. Он не причинит ей вреда. Она знала, что она может ему доверять. И уже доверяла.

Он может взывать к ее сознанию и ломать линию защиты, которую она воздвигла против могущественных мужчин, но, пока она в его объятиях, с его губами на ее губах, она знала и понимала только одно: он принадлежит ей.

Видеть могущественного мужчину у своих ног было слишком соблазнительно, слишком заманчиво. Это кружило голову и позволяло чувствовать свою власть.

Он получал от нее удовольствие. Она чувствовала это через его поцелуи, через немедленный ответ на каждое ее желание. Любой намек на нежелание, и он отпустит ее, утешит ее, подождет ее знака, что может снова завладеть ее ртом, что она снова готова глубоко погрузиться в его поцелуй, готова принять его язык, ласкать его, сплетаться с ним — все это было притягательно соблазнительным.

Он не отпускал ее рук, а сжал их крепче, но безболезненно для нее, и чтобы она не вырвалась, его локти упирались в стену рядом с ней. Она хотела почувствовать его всего. Ее собственное тело ожило, разгорячилось, нервы напряглись. Она хотела его совсем рядом, грудь к груди, бедра к бедрам.

Она хотела его всего.

Она изгибалась под ним, касаясь его своим телом, позволяла своему телу ласкать его.