Зона обетованная - Александр Федорович Косенков
Шрифт:
Интервал:
С Птицыным мы столкнулись в сенях. Он растерянно посмотрел на меня, обошел, взялся было за ручку двери в летник, но потом вдруг обернулся и сказал:
– Омельченко убежал.
– Куда? – спросил я, ничуть, впрочем, не удивившись.
Но Птицын не обратил внимания на полный идиотизм моего вопроса и, кивнув на дверь, спросил:
– Как она?
– Ушла куда-то.
Теперь уже не менее глупый вопрос задал он:
– Зачем?
Мы уставились друг на друга, осмысливая полученную информацию, и на какую-то долю секунды опередив его, я сказал:
– Он не должен был убегать.
– Почему? – отходя от двери, спросил Птицын.
– Его накололи. Хлесткин живой.
– Кто тебе сказал? – спросил он с еще большим удивлением.
Я кивнул на дверь.
– Она?
Птицын, по-моему, уже совершенно ничего не понимал.
– Откуда, интересно, такие фантазии?
– Ладно, – сказал я, – не морочь голову. Вы хотели напугать Омельченко, и вам, кажется, это вполне удалось. Ночью она передала кому-то карабин. Из него выстрелили и вернули на место. Улика более чем. Посолидней, чем пуля у тебя в кармане. Вместе придумали или ты один?
– Ни хрена себе, – сказал Птицын каким-то севшим голосом. – Ты это серьезно?
– Серьезней некуда. Придется нам теперь вместе хозяина этого дома разыскивать. Как, по-твоему, куда он мог податься?
– Та-ак… – протянул Птицын и повторил: – Та-а-ак… Вот, значит, какие дела?
– Невеселые, – подтвердил я.
– Значит, она думает, что Хлесткин живой?
– А ты не думаешь?
– Думай, не думай… Если бы я не лично… вот этими самыми руками в кузов… на голые доски. Мертвее не бывает.
– Ты… серьезно? – на этот раз у меня тоже подсел голос.
– Та-ак… Что из всего этого следует?
Было хорошо заметно, что мой собеседник встревожен не на шутку. Я бы даже сказал – испуган. На побледневшем лице отчетливо проступили веснушки, которых прежде я не заметил. Его страх передался мне, хотя я все еще ничего не понимал.
– Поразмышляем? – предложил он и, прикусив ус, уставился на меня, по-птичьи склонив голову на бок.
– У тебя больше информации, – сказал я. – Могу только предполагать и фантазировать.
– Фантазируй, – согласился Птицын.
– Кто-то из тех, с кем она тут в контакте – я думал, с тобой, – сказал, что надо подставить Омельченко. С какой целью? – даже не догадываюсь. Почему согласилась? – тоже. Судя по всему, ей пообещали – с Хлесткиным ничего не будет. Может, про Хлесткина вообще не говорили. Сказали, выстрелят из карабина и вернут. А сами…
– Она, правда, верит? Насчет Хлесткина?
– По-моему, не сомневается.
– А когда узнает?
– Уверен, если бы знала про Хлесткина, не согласилась.
– Правильно уверен, – быстро согласился Птицын. – Теперь все равно узнает.
– И все им испортит.
– А у них счет по-крупному.
– У кого?
– Рисковать они не могут. Значит, что получается?
– У кого? – не скрывая раздражения, переспросил я.
– Так если бы знать… Совсем тогда другие дела. Может, теперь?
– Что теперь?
– Не сказала куда?
– Я думал, к тебе.
– Может быть, может быть… Бежим!
– Куда?
– Ко мне. Не исключено – успеем.
Я заметил, что у него дрожат губы. Но и у меня, кажется, видок был не лучше. Заметив, что я никак не могу попасть в рукав куртки, он тихо сказал:
– Не психуй. Перероем весь поселок. Вычислим гадов. Не выдержали, сволочи, зашевелились. Ты их спугнул.
– Я?
– Ждали Арсения Павловича, приехал неизвестно кто, неизвестно зачем. Какие в эту пору птицы?
– У меня биоэнергетика.
– Разбираются они в твоей биоэнергетике! Побоялись, ты с Омельченко стыканешься.
– При чем тут вообще Омельченко?
– Хлесткин написал, что берется доказать – можно за день, а не за несколько суток дойти от стационара до того распадка, где он нашел Арсения.
– Можно?
– Полная хренотень!
Заканчивали мы этот разговор уже на улице. Птицын бежал легко и быстро. Я с трудом держался рядом с ним. Ветер подталкивал нас в спину. Из-за спешки и пелены ничуть не поредевшего снега я так и не смог определить ни направление, ни особенности мест, по которым мы пробегали. К тому же Птицын то срезал углы, то протискивался между какими-то сараями и помойками, то, согнувшись, нырял под помосты, на которых стояли лодки и бочки. Я был уверен, что самостоятельно мне теперь дом Омельченко ни за что не отыскать, и прибавил ходу, догоняя оторвавшегося от меня Птицына.
– Почему, по-твоему, убежал Омельченко? – задыхаясь, спросил я его, когда мы побежали рядом.
– Дурак потому что, – ответил Птицын, отворачиваясь от снега, который теперь лепил нам в лицо. – Или еще что-то, – выдохнул он после довольно продолжительной паузы. И добавил: – Дурак, конечно.
Возле небольшого, обитого толем домишки, стоявшего на отшибе от других на самом берегу, он наконец остановился. Из-под крыльца выбрались и кинулись навстречу с повизгиванием и ворчанием две лайки и остановились передо мной, загораживая дорогу.
– Не боись, – бросил Птицын. – Они в людях разбираются.
Мы поднялись на крыльцо. Еще в сенях Птицын закричал:
– Мать, гости были?
Он рванул дверь и застыл на пороге. Прямо против входа, у стола, сидел Омельченко и исподлобья смотрел на нас. Он даже не шевельнулся, пока мы не вошли и не закрыли за собой дверь.
* * *
– Объясняйте теперь мне, дураку, что я должен был делать при таком раскладе? – спросил Омельченко, закончив рассказ о своем побеге.
Все произошло до глупости просто. Майор завел его в свой кабинет, усадил за стол, положил перед ним копию недописанного Хлесткиным заявления и результаты поспешной экспертизы, из которой следовало, что пуля, убившая Хлесткина, и пуля, выпущенная из карабина Омельченко два года назад, когда проводилась повальная проверка всего зарегистрированного в поселке оружия в связи с известными нам событиями, совершенно идентичны. Кроме того, достал из стола и с многозначительным видом придвинул протокол обыска, произведенного в конторе Омельченко, где в полузаброшенном складе, среди кучи ржавого, ни на что не годного металлолома и прочей, уже лет сто не ворошенной чепухи, были обнаружены два початые ящика похищенной недавно взрывчатки, новенький в смазке автомат с запасными обоймами и пяток гранат-«афганок», выяснением места пропажи которых, как вежливо объяснил майор, сейчас очень активно занимаются соответствующие органы.
– Изучай, – сказал майор, – и пиши самое подробное объяснение, что и как, после которого у следователя не останется или почти не останется вопросов. Тогда попробуем отыскать какой-никакой выход, – многозначительно добавил он и как ни в чем не бывало вышел
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!