Клык - Джеймс Паттерсон

— Там ничего нет.

— Как нет? — ошеломленно переспрашивает Надж.

— Так, нет. Несколько кровавых пятен, клочки шерсти, миксер Игги. И все, — поясняет Клык. — Никаких останков.

— Значит, их подобрали те, кто их послал, — предполагает Тотал. — Чтоб мусора не оставлять.

— Кстати, Газ, что ты с моим миксером сделал? — начал было Игги.

— Газ, при чем тут миксер? — Я вопросительно поднимаю брови.

— Что-что? Я его приспособил к обстоятельствам. — Газзи, набычившись, скрещивает на груди руки.

— Так-так… — Я начинаю мерить шагами комнату. — Значит, что получается? Во-первых, ирейзеры вернулись. Во-вторых, кто-то подобрал то, что от них осталось. В-третьих, как они здесь оказались, никто не видел. Неизвестно, связаны ли со всем этим вертолеты. — Я задумчиво потираю себе подбородок, стараясь сложить вместе куски этого пазла.

— Рад, что тебя наконец все это так заботит, — перебивает мои мысли Игги.

— Что ты хочешь этим сказать? — Выпрямившись, я встаю перед ним руки в боки.

— А что скрывать!? Думаешь, я тебе все в глаза не скажу? Когда вы были нужны, ни тебя, ни Клыка здесь и в помине не было. Вы вдвоем где-то прохлаждались. Потому что — давайте уж посмотрим правде в лицо — вас только ваша ЛЮБОВЬ и заботит. А на нас вам наплевать с высокого дерева.

— Что ты мелешь? Это случайность! С таким же успехом я могла улететь с Надж. Или тебя с Клыком послать. Совершенно не значит, что все это случилось оттого, что нас с Клыком здесь не было.

— Если только никто не следит за домом и не ждет, пока двух лучших бойцов дома не окажется, — вступает Ангел.

Какая страшная мысль. И очень даже правдоподобная. Слова Ангела меня точно под дых ударили, и в голове сразу все помутилось.

— Чего там, — продолжает гнуть свое Игги, — мы все понимаем. Вы подростки. Сейчас весна. Мысли у вас только о птичках, пчелках и бабочках.

— Никто ни о каких бабочках не думает! — Я слышу, как голос Клыка звенит от гнева.

— Игги прав, — заявляет Ангел. — Мы вам больше не нужны. Вы только друг о друге печетесь. И мы только что убедились, как это опасно. Для нас.

Я так обалдела, что мне даже возразить ей нечего.

— Макс, настало время. — Ангел расставила ноги пошире и обвела взглядом стаю. — Ты, Макс, отлично это сама понимаешь. Настало время вам с Клыком отвалить от нас подальше.

— Отвалить подальше? — Стараюсь не обращать внимания на мой дрожащий голос. — Ты что, выхлопными газами Газзи надышалась? Ты о чем говоришь?

— Мы были единой стаей, — Ангел окинула меня ледяным взором, — а теперь у нас две стаи. Наша четверка и ваша парочка. Так что не лучше ли будет, если вы окончательно отделитесь. Создавайте себе свою стаю — на двоих.

— Послушай, подружка. — Я даю волю яду. — Я все еще здесь. Я изо дня в день тружусь на благо стаи. Так что не смей говорить мне…

— Чего говорить-то! — взорвалась Ангел. — У всех свои глаза есть. Все сами все видят. Ты, кроме Клыка, больше ни о ком не думаешь. Тебе все по фигу, только бы с ним уединиться. Вот и уединяйтесь! Навсегда!

— А кто день рождения устроил?! И, между прочим, для всех! Кто дом этот помог организовать? Тоже, между прочим, для всех!

Смотрю на стаю: кто заведен, кто не в себе, на ком от волнения лица нет. Дилан слегка нахмурился, но держит себя в руках. Не его ли это рук дело?

— Ангел! — Джеб выходит вперед. — Не горячись. Согласен, что, возможно, стае нужны перемены. Не лучше ли будет мне вернуться, и мы вместе, общими усили…

— Макс. — Тихим, спокойным голосом Ангел перебивает Джеба, будто он пустое место. — Я тебя люблю. И зла тебе не желаю. Но ты сама однажды сказала, что стая сильна настолько, насколько силен слабейший из нас. А на сегодняшний день стая из-за тебя ослабла. И продолжает слабеть. Потому что ни разум твой, ни сердце не с нами. Настало время тебе уйти. Настало время мне быть командиром.

— Тебе? — ошарашенно переспрашивает Джеб. Он, понятно, пропустил ее первые восемнадцать попыток захвата власти.

— Опять ты за свое! Могу я хоть раз отвернуться, чтоб не получить от тебя удар в спину?

Ангел побледнела, но стоит на своем:

— Макс, это все не вчера началось. Ты хочешь всего сразу. А так не бывает. Хватит рассуждать! Давайте проголосуем. Макс отваливает. Кто за, поднимите руки.

Я готова кричать и топать ногами, но сердце мое падает. Игги медленно поднимает руку. Кровь запеклась у него под носом, и лицо под глазами раскрашено здоровенными синяками.

Следом за ним голосует Надж. Моя Надж. Щеки у нее расцарапаны. Воротник рубашки густо забрызган кровью. Карие глаза полны слез. Она вот-вот разревется. Как сделать этот невозможный выбор? Но рука ее слабо ползет вверх. Надж голосует против меня.

Отведя глаза, Газзи поднимает руку. Костяшки его пальцев ободраны и вспухли. Остается Ангел. Само собой, она решительно вскидывает руку.

— Клык? — Я поворачиваюсь к нему. Он на меня не смотрит. Его испепеляющий взгляд устремлен на Дилана, который чуть заметно качает головой. Точно они ведут какой-то одним им понятный мужской разговор.

— Клык! Скажи им, что они хватили через край.

— Здесь все хватили через край. Включая тебя.

На мгновение я онемела. Получается, от меня отвернулся даже Клык. Это Дилан. Это его работа. Он наверняка в состоянии контролировать чужие мысли. Как Ангел. Не удивлюсь, если он выкидывает здесь над Клыком свои фокусы.

А почему бы и нет?

— Вы моя семья, — начинаю я. Голос у меня дрожит, и я замолкаю. Откашливаюсь и начинаю снова. — Помните, когда последний раз стая раскололась, я поклялась себе, что сделаю все, чтоб мы были вместе. Навсегда. Поклялась, что сделаю все, чего бы мне это ни стоило. Но, как бы я ни старалась, если «вместе» — значит, хотеть этого должны все. — Слезы сдавили мне горло. Макс, возьми себя в руки. Медленный вдох — медленный выдох. — Вы делаете ошибку. Большую ошибку.

В гостиной стоит оглушительная тишина.

— Но я не могу заставить вас хотеть, чтобы я осталась. — Я закрыла глаза. Вот открою их — и все изменится, все снова встанет на свои места… Или… Или войдет какой-нибудь незнакомец и выколет мне глаза — избавит от той ужасной картины, которая стоит сейчас передо мной.

— Вы уверены, что хотите, чтобы я ушла?

Губы у Надж мелко дрожат. Облегчения ни у кого на лице не написано. Но и решения своего они не меняют.

На Клыка я просто смотреть на могу. Если бы и он поднял руку, я бы тут же бросилась в каньон, не раскрывая крыльев. Даже нарочно бы их поплотнее к спине прижала.

— Ладно. — Я киваю и проглатываю ком, застрявший в горле. — Тогда пока.