Царь без царства - Всеволод Алферов

– Как вы тут?

– …проторчали целый день.

– Да нет его здесь…

– Старикан помешался, вот что!

Краем уха Джен слышал разговоры, но запретил себе вслушиваться. Остались царапающие руки доски, игра теней и десять – нет, уже девять – локтей до края.

Восемь. Шесть.

– Проверить здесь все!

Джен дополз до края. Он чувствовал себя мышью, которую посадили на освещенный стол, и она мечется туда-сюда, не зная, куда ей скрыться. По бокам сидят люди, они гогочут и кричат громовыми голосами, и в какую сторону не бросишься – везде опасность.

Прижавшись к настилу животом, он спустил в воду сперва одну ногу – проклятье, до чего холодная! – а затем другую. Стоило разжать пальцы, тело погрузилось в воду с плеском. Забравшись под выступающий настил, юноша прижался к сваям, прислушиваясь к скрипу над головой.

Он держался так несколько минут, но не понял, закончили ли проверять участок. Звук шагов все не смолкал: то совсем неподалеку, то в отдалении – они ходили и ходили. Даже здесь, под настилом, вдруг стало светлее – наверное, в ближайший костер подбросили дров.

Только теперь парень осознал, что все его планы на том заканчивались. Он не знал, куда податься дальше. На восток, мимо гладких каменных пирсов и крутобоких галер, где нечему защитить его от света? Или на запад, под прикрытием настила? Но он скоро закончится, а дальше будет мост и подступившие к воде пузатые башни Речной стены.

«Идиот! – выбранил себя Джен. – Река течет с востока. Как будто у тебя хватит сил плыть вверх по течению!»

Перебирая под водой ногами, юноша медленно двинулся на запад. Он плыл около половины звона: поминутно останавливаясь, пережидая проходящих над ним солдат. В такие мгновения он прижимался лбом к заплесневелым сваям, борясь с дурнотой: вода здесь была мутная, грязная и с маслянистой пленкой на поверхности.

Наконец, настил кончился. Юноша попробовал поднырнуть под рыболовной лоханкой, но едва смог выбраться на воздух, и около минуты вслушивался в окружавшую его тишину. Дальше пришлось забрать к берегу, а затем держаться за склизкий фундамент укреплений.

С каждым движением силы покидали его, а на смену приходили холод и онемение.

Сперва он проплыл мост, затем Речная стена отступила от воды, и между ней и берегом втиснулись кособокие сараи, окунув подгнившие сваи в воду. Там, за ними, поднимались башни, и теперь, когда рассвет залил все сероватым светом, его наверняка заметят на фоне реки. Джену стало все равно. Теперь он плыл совсем близко к берегу, иначе его унесло бы течение. Несколько раз он останавливался и отдыхал, держась рукой за спускавшиеся в воду опоры, но плыть дальше становилось все труднее.

«Если я остановлюсь еще раз, то уже не пошевелюсь», – сказал себе Джен. Мысль эта, впрочем, была довольно вялой.

До внешних стен осталось всего ничего, когда он услышал шум, а затем хриплый голос.

– Эй ты! Да, ты-ты, крыса водяная, – незнакомец рассмеялся. – Вылезай, кому говорю!

Стражник стоял на краю глинистого берега, в двух локтях над Дженом. В предрассветных сумерках он на человека-то не походил – скорее, призрак. Фигура, сплетенная из дымки, влаги и полутьмы. Из последних сил Джен попробовал отплыть прочь, но призрак встал на колени на краю причала, протянул руку и за шиворот, как щенка, вытащил его на берег.

Юноша покатился по земле, ударился о дощатую стену забора и, царапая пятками по земле, отполз прочь.

– Куда?!

Стражник положил ладонь на рукоять меча. Только теперь Джен как следует его рассмотрел. Мощное полное тело, седые усы, свесившиеся почти до ключиц.

Парень провел рукой по лицу, стирая воду и размазывая по щекам грязь.

– Чего ты х-х… – голос не слушался, слова насилу проталкивались через глотку, – …х-хочешь?

– Я? – Джену показалось, стражник вновь рассмеется, но тот остался серьезен. – Я-то ничего не хочу. Это ты чего-то хочешь, парень.

Он же старик, вдруг понял юноша. Крепкий и полный, но старик: вон старческие пятна на руках. Не брей он голову, волосы солдата были бы седые.

– Ну-ну! Ты что, напасть собираешься? – Стражник не удержался от улыбки, когда увидел в руке парня обломок доски.

– А что, если… если я так и сдел-лаю? – стуча зубами от холода, выговорил Джен.

– С сыном хлыста ты так же разговаривал? – спросил старик. – Он хоть понял, что ты сказал?

Джен плохо слышал. В голове гудело, а перед глазами плясали цветные брызги, так что он почти ничего не видел. Покрепче сжав кулаки, юноша из последних сил метнулся на голос, уже не видя противника.

А потом над ним сомкнулась темнота.

Интерлюдия

Деревня Ямха́д в пяти днях к югу от Джамайи, 19-е месяца Пауни

– Там никого нет, – Остряк Гирх пожал плечами. Не то от вина, не то от жары, но старый шрам у него на подбородке налился красным.

– Может быть. Это даже разумно, – Ка́ллах поводил пальцем по сети зарубок и отметин, что покрыли грубый стол. Он пояснил: – Живи там кто, как бы колдуны прятались? Нет, говорю тебе, дом должен пустовать. Потому-то колдуны там и засели.

– Ты не понял. Там вообще никого нет. И колдунов тоже.

Гирх был уверен в том, что говорил, а он не из тех, кого просто обвести вокруг пальца. Двадцать лет на службе хлысту – это не гнутый медяк, чутью помощника Каллах верил. И все же покачал головой.

– Не говори «вообще» о колдунах. Я не знаю, что они могут. И ты не знаешь.

Они сидели не то чтобы в самом темном углу, но между стражниками и другими посетителями харчевни стояла медная жаровня, воздух над ней дрожал от жара. Если повезет, местные только и вспомнят: да, были двое, но никто не скажет, как выглядели. Неприметность – важная часть дела, хлыст выбрал их, потому что задание должно остаться в тайне. Впрочем, сегодня умение быть незаметным не пригодится. Трое бородатых торговцев рассказывали о ярмарке в ближайшем городе, стоял шум, и взгляды в харчевне устремились к ним. Хозяин сидел в сторонке на широком помосте, время от времени он посматривал на посетителей из-под полуприкрытых век.

– Может, ты и прав, – вздохнул Каллах. – Но нам отчитываться перед хлыстом. Нужно пойти и все там осмотреть. А вдруг они там были? Вдруг ночевали по пути?

– Если были, мы продолжим поиски, – мрачно закончил Гирх.

– Старикан хочет выследить сына.

– Не знаю… Паскудное дело.

– Думаешь, мне нравится? Паскудней всего самому хлысту.

По полу рядом с ногой Каллаха пробежала ящерка. Стражник скривился и бросил напарнику:

– Ладно. Допивай свое пойло и давай за мной. Пойдем ночью.

Никому не было дела до него, когда Каллах оставил общий зал и поднялся в снятую ими комнатушку. Лишь хозяин харчевни беспокоил стражника: если они отыщут сына хлыста, то шума не избежать, и трактирщик как пить дать распустит язык. Загородный дом – вот что должно их волновать. Если хлыст прав, его сын и остальные колдуны бежали из Джамайи и засели здесь, в пустующем летнем доме одного из родителей. Это стражникам и предстояло выяснить.