Стоять в огне - Богдан Сушинский

— Нетрудно представить себе судьбу этих несчастных. Уж мы-то «поможем».

— И последнее: у вас будет трое постоянных связных. В разных местах. О них мы еще поговорим. Но ни один из ваших людей не имеет права появляться в крепости до тех пор, пока не завершится операция.

— Яволь, господин гауптштурмфюрер.

Зебольд вышел. Удовлетворенный беседой, Штубер приблизился к бойнице, еще раз взглянул на полоску леса меж двух холмов и вновь зловеще оскалился. В последнее время он истосковался по настоящей работе, и радовался, что наконец-то может начать важную операцию, к которой так долго и тщательно готовился. Не разглашая при этом замысла.

Когда фельдшер из отряда Иванюка снова наведался в лагерь Беркута, он нашел командира на небольшой поляне, окруженной со всех сторон молодыми соснами. Сегодня утром Николай Крамарчук смастерил для него нечто напоминающее костыли, на которых Громов упорно пытался расхаживать раненую ногу. Теперь, наблюдая, как он неуклюже переставляет тяжелые несуразные деревяшки, Крамарчук благодушно посмеивался, выводя тем самым Беркута из себя.

Неизвестно, чем бы, в конце концов, закончилось это испытание командирских нервов, но в любом случае Крамарчука спасло то, что, заметив на тропинке фельдшера, лейтенант отбросил костыли и уселся в траву посреди поляны.

— Спасибо, что пришли, доктор. Не то бы этот варвар, — кивнул он на Крамарчука, — окончательно замучил меня. Осмотрите рану. Что-то мне не нравится, как она заживает.

— То-то и оно… Чтобы ранить, много ума не надо, — приговаривал фельдшер, разматывая бинт. — Зато сколько нужно приложить его, чтобы помочь потом человеку вылечиться. А ну, принеси-ка, парень, воды… — попросил он Николая.

Тем временем к ним подошел седобородый партизан, который, как выяснилось, сопровождал фельдшера, но чуть-чуть поотстал.

— Знакомьтесь: наш начальник разведки Василий Григорьевич Отаманчук, — отрекомендовал его старик. — В прошлом — сельский учитель. Был оставлен райкомом партии для организации подполья, которое и по сей день существует в Квасном и Дмитровке. Вот только самого Василия Григорьевича выдал провокатор, пришлось срочно уходить в лес. От ареста спасся чудом.

Беркут поздоровался с Отаманчуком за руку. Начальнику разведки было уже под пятьдесят, но из-под лохматых, осветленных сединой бровей его поблескивали на удивление молодые, сияющие голубизной глаза доверчивого человека, которого только война могла заставить заниматься разведкой, всегда связанной со всевозможными ухищрениями, подозрениями и проверками.

— Я немного задержался, осматривал ваш лагерь, — сказал Отаманчук, присаживаясь на траву рядом с Беркутом так, чтобы не видеть его раны.

— Ну и какое впечатление?

— Хорошо устроились. И местность хорошая. В случае чего можно отойти вон за те холмы, а оттуда еще дальше, в Медоборы, где множество огромных пещер, в которых отряд пересидит любую карательную экспедицию.

— Да? О Медоборах — это вы верно. Надо послать ребят, чтобы получше разведали эти места, осмотрели хотя бы одну-две пещеры. Они действительно могут пригодиться. Я слышал, будто Иванюк мечтает объединить наши отряды, — сразу же сменил тему разговора Громов.

— Было такое: мечтал. Но делать это сейчас уже, вероятно, не стоит. Отряд и так слишком разросся, свыше двухсот бойцов. Если перевалит за триста да обрастет обозом, надо будет уходить еще дальше в леса — маневрировать таким большим отрядом трудно. Тем более что неподалеку действует еще два отряда. «Мститель» тоже ведь перебазировался к нам, в Градчанский лес.

— Странно. И когда это произошло?

— Да вот только сегодня прибыл. Вчера на него напали каратели. Целый день вел бой, а ночью едва вырвался из окружения. Вырваться-то вырвался, но фашисты захватили лазарет с десятью ранеными и двумя медсестрами и небольшой склад оружия. И что самое страшное — каратели шли прямо на базу отряда. Поэтому Роднин подозревает, что в отряде прижился провокатор.

— Вот как? И кого конкретно он подозревает?

— Да есть там один, Петраков его фамилия. Только недавно прибился к отряду. После его появления уже провалились две явочные квартиры в селах. На одну из них, вместе с двумя другими партизанами, ходил сам Петраков, о второй он слышал от ребят. Проговорились.

— Его арестовали?

— Пока нет. Подозрение — еще не доказательство. А по документам он как-никак офицер, капитан Красной армии, бывший командир стрелкового батальона. В плен попал раненым. Уверяет, будто дважды бежал. Почти неделю прятался у надежных людей.

— Известно, у кого именно?

— Известно. Проверяли. Действительно, скрывался там. Хозяйка подтверждает. Было это месяц назад. Ничего определенного сказать о нем не может. Разве что часто куда-то исчезал. И раза три появлялся навеселе.

— Интересная ситуация… Вам известно о существовании отряда особого назначения, который базируется в крепости?

— Да в общем-то слышали… Но толком ничего о нем пока не знаем, — заметно оживился Отаманчук.

Беркут показал глазами на фельдшера. Отаманчук жестом успокоил его, что, мол, человек надежный. Тогда Андрей вкратце пересказал ему все, что удалось узнать об отряде Штубера, а также о своем посещении крепости.

— Неужто решился на такое?! — искренне поразился Отаманчук.

— Вы бы не отвлекали пациента, Василий Григорьевич, — проворчал фельдшер, накладывая свежую повязку. Увлеченный разговором, Беркут забыл и о нем, и о ране.

— Меня вот что заинтересовало в этой истории… — продолжал Беркут. — Конечно, можно предположить, что Штубер заслал к вам своего человека. Он сам утверждал, что начнет с «Мстителя». Но если он говорил тогда правду, то почему вдруг такая неосторожность? Почему сразу провалы конспиративных квартир, карательная экспедиция? К чему спешка? Ведь ясно, что в подобных случаях подозрение сразу же падает на новичка.

— Ясно-то оно вроде бы ясно… Но ведь они, наверно, рассчитывают на его биографию. Что ни говори — капитан Красной армии. А сам Роднин — всего лишь лейтенант. Так что этот Петраков может еще и претендовать на командование отрядом.

— Ну, у нас тут свои звания и ранги, — невозмутимо заметил Беркут. — А если он действительно агент… Сомневаюсь, чтобы немцы делали серьезную ставку на агента, которого заставляют безбожно разоблачать себя такими действиями.

— Так вот, возникла идея. Иванюк просит вас организовать небольшой спектакль, которым мы все вместе помогли бы «Мстителю» — он стоит в двух километрах от нас. Могли бы вы откомандировать к нам своего поляка, того, что знает немецкий… Мы бы переодели нескольких ребят в полицаев. А он — вроде как бы немецкий офицер. И направили бы Петракова в разведку, в село. Без оружия. А там он попал бы в засаду… Ребята устроили бы ему хороший допрос и пригрозили повесить. Вот тогда, думаю, он вынужден был бы открыться «немецкому офицеру».