Стоять в огне - Богдан Сушинский

— Ты же младший лейтенант СС! — возмутился Крамарчук. — Не посмеют.

— И все же у нас задание. Пусть крестьяне пока потрудятся. Расплачиваться мы заставим немцев чуть позже.

Они снова углубились в лес и прошли несколько километров по направлению к крепости. Когда окраина города была уже близко, партизаны облюбовали себе местечко у изгиба шоссе и засели в расщелине между двумя каменными глыбами.

Однако сегодня им не везло. Более двух часов Мазовецкий прохаживался по шоссе, безуспешно пытаясь остановить подходящий транспорт. Но мотоциклистов, как назло, не было. В кузовах большинства проходящих машин сидело по нескольку солдат, а в кабинах — офицеры. Несмотря на все попытки «унтерштурмфюрера» привлечь к себе внимание, ни один из водителей даже не притормозил. Очевидно, срабатывал строгий приказ: за пределами города не останавливаться.

Тем временем солнце клонилось к закату. Машины стали появляться все реже и реже. Из крепости вообще никто не выезжал и не выходил. Словно там все вымерли.

— А к вечеру на окраины выходят усиленные жандармские патрули, — напомнил Николай, которому такая охота за языком начала надоедать. Он считал, что неудача постигла их потому, что нет Беркута. Тот обязательно что-нибудь придумал бы. Да и на шоссе он вел бы себя активнее, чем Мазовецкий.

Подежурив еще некоторое время, они решили возвратиться на базу. Шли молча. Злые. День потеряли, приказ не выполнили. А ведь понимали, как нужен сейчас этот «рыцарь»…

— Будем надеяться, что ребятам Вознюка повезет больше, — нарушил молчание Мазовецкий, когда они миновали колодец и, пройдя небольшую поляну, начали спускаться в поросшую ельником долину.

— Возможно, сейчас они тоже топают к лагерю и надеются, что задание удалось выполнить Мазовецкому и Крамарчуку.

— Не отчаивайся. Отдохнем и на рассвете снова придем сюда. Что-нибудь да…

Договорить Мазовецкий не успел. Крамарчук вцепился ему в плечо и заставил присесть. Тропинкой, змеившейся склоном холма, брел, сгибаясь под тяжестью ящика с патронами, какой-то человек в вылинявшей красноармейской форме. Вокруг никого. Куда и откуда он шел, оставалось пока загадкой. Оба понимали, что незнакомец не мог быть бойцом ни одного из известных им партизанских отрядов, поскольку в этой части леса они не базировались.

— Окликни его по-немецки, — шепнул Николай. И выждав, когда человек пройдет мимо них, пригнулся и неслышно вышел на тропинку.

— Стой! Руки вверх! — негромко приказал по-немецки Мазовецкий, выходя из-за кустов. Человек испуганно оглянулся и от неожиданности чуть не уронил свою ношу. Крамарчук успел подбежать, одной рукой поддержал ящик, а другой ухватился за болтавшийся у того за плечами шмайсер.

— Партизан? Быстро ко мне! — снова приказал Владислав по-немецки. А «эсэсман» Крамарчук бесцеремонно подтолкнул незнакомца к оврагу.

— Не стреляйте, господин лейтенант, — тоже по-немецки заговорил «красноармеец», сообразив, наконец, что перед ним свои. — Я не партизан. Я из группы шарфюрера Лансберга. — Он все еще держал ящик на спине. По-немецки говорил довольно скверно.

— Это что еще за группа? Откуда она? Кто ее направил сюда? — резко задавал вопросы «унтерштурмфюрер». Но, по-видимому, он говорил слишком быстро, и «красноармеец» плохо понимал его.

— Я — полицай. Из Романищ. В этой группе только третий день, — объяснял он.

— Ты — полицай?! — с недоверием, но уже по-русски переспросил Мазовецкий. — Что-то не похоже. — Он и так говорил по-русски с сильным акцентом, а тут еще намеренно калечил язык. — Отвечай, что это за группа Лансберга? Откуда она здесь появилась?

«Партизан» хотел что-то ответить. Но в это время на тропинке послышались голоса. Мазовецкий мгновенно приставил пистолет к виску полицая.

— Одно движение, одно слово — смерть. Эсэсман, помоги положить ящик на землю. А ты ложись лицом вниз.

Полицай молча подчинился, Мазовецкий и Крамарчук присели возле него. Поляк приготовил к бою автомат полицая. Двое, тоже в красноармейской форме и тоже с ящиками, прошли, не заметив их. Когда голоса стихли, Мазовецкий приказал полицаю снова взвалить ящик на плечи и следовать за ним. Втроем они быстро поднялись на равнину и направились прямиком к лагерю. Когда полицай вконец обессилел, ящик взял Крамарчук. Они уже знали, что в нем несколько цинковых коробок с патронами для шмайсера. Именно то, что им сейчас очень нужно.

— Группа Лансберга пришла в лес из крепости? — на ходу расспрашивал Владислав полицая.

— Оттуда.

— Из отряда, которым командует гауптштурмфюрер Штубер?

— Да, от Штубера! — обрадовался полицай. — Вот видите, вы же знаете его! Так куда же вы меня ведете?

— Штубера я знаю, это мой приятель. А вот кто ты — это еще нужно уточнить. Документы имеются?

— Где ж их взять?! Отобрали. Еще в крепости. Мы должны выдавать себя за партизан.

— Врешь ты все, — проворчал «унтерштурмфюрер» по-польски. А потом, уже по-русски, пояснил: — Пойдешь в штаб карательного отряда. Там все выяснят. Если окажется, что ты действительно из отряда «Рыцарей Черного леса», — спокойно вернешься на свою базу. Если же выдаешь себя за него…

— Ангелы всесвятые! — взмолился пленный. — Сколько ж можно выдавать себя за кого-то. Уже давно не могу понять, кто я на самом деле.

Шеф местного отделения гестапо штурмбаннфюрер СС Фридрих Роттенберг не воспринимал всерьез никакие мелкие акции против партизан, и каждое сообщение о подготовке операции отрядом «Рыцарей Черного леса» встречал такой злорадной ухмылкой, словно ловил своего подчиненного на очередной попытке нагло обмануть командование. Так было и в этот раз, когда начальник отдела по борьбе с партизанами гауптштурмфюрер Мантейль доложил ему, что первая группа, под командованием шарфюрера Лансберга, заложила «партизанский» лагерь в Градчанском лесу.

— А вы, гауптштурмфюрер, не опасаетесь, что «рыцари» Штубера могут настолько увлечься, что и впрямь станут нападать на немецкие обозы?

— Ими командует агент Магистр, — не воспринял шутки гауптштурмфюрер. — Исключительно надежный парень. Проверен во множестве операций.

— Ну и что? — цинично прищурился Роттенберг. — Может, где-нибудь он и взорвал пару мостов на проселочной дороге. Но чего стоят все эти заслуги здесь? И вообще, пригласите-ка этого великого психолога Штубера. Что-то он давно не заглядывал в наше благословенное заведение.

— Несколько дней назад он появлялся у Ранке.

— Ранке все еще кажется, что он командует Штубером и его группой? — Роттенберг с трудом оторвал от кресла свое стокилограммовое тело и, тяжело посапывая, прошелся по кабинету. — Скажите Штуберу, что я хочу обсудить с ним детали взаимодействия наших людей и его банды.

— Так и сказать? — доверчиво поинтересовался Мантейль. Было время, когда он пытался улыбнуться по поводу любой, самой примитивной шутки шефа, но довольно скоро понял, что тот признает только собственную улыбку. На устах у другого она всегда кажется ему подозрительной. К тому же Мантейлю редко случалось угадывать мысли Роттенберга. А еще реже — постигать суть его взаимоотношений с людьми, которые не работали в штате отделения гестапо.