Инкогнито с Бродвея - Дарья Донцова

– Не получается, – простонала я.

– Что? Говори четко. Не понимаю ни слова.

Вот отличное предложение! Пусть бы сам попробовал четко изъясняться, когда рот забит ножкой от дивана…

Я засучила ногами по полу. Через пару секунд нос ощутил аромат духов Риты, потом раздался ее голос:

– Вилочка, ты в порядке?

– Зубы не вытаскиваются, – кое-как промямлила я.

– У нее челюсти в вашем кретинском диване застряли! – завизжала Рита. – Эй, немедленно освободите Вилку! Если с ней что случится, я покойница!

Началась суматоха. Следующие минут десять разные люди пытались оторвать меня от деревяшки, но, увы, безуспешно.

– Сию же секунду убери эти чертовы протезы! – заорала в конце концов Сазонова. – Ты ей бобровые клыки насадила, сама теперь и стягивай их!

– Легко бы сделала это, – зачастил женский голос, – да только Ложка лежит. Как мне к ее пасти подобраться? Посадите актрису, и я на раз-два фальшцаны вытащу.

– Она вцепилась в диван, как ее на стул усадить? Ну, предположим, поднимем ее. И что? Разве Ложка диван в челюсти удержит? – поинтересовался какой-то мужчина. – Ей же весь подбородок разворотит.

– Надо отпилить деревяшку, – осенило режиссера, – тогда бобер сядет, и все будет о’кей. Тащите топор!

– Он тут не поможет, – возразил кто-то.

Еще несколько минут присутствующие обсуждали, как оторвать от дивана ножку. И вдруг раздался вопль режиссера:

– ……!

Мне было непонятно, почему парень вдруг начал площадно ругаться. Через секунду послышался треск, затем крик:

– Падает!

Я, лишенная возможности видеть, что происходит вокруг, в глубоком недоумении лежала на животе, держась зубами за деревяшку.

– Поднимай! – скомандовал постановщик. И тут же отдал новый приказ: – Ложка, садись!

Диван неожиданно взлетел, я приняла сидячее положение. Ножка по-прежнему торчала в моих зубах, но она оторвалась от днища.

– Не шевелитесь, – попросила гримерша, – секундос… Опля! Вот!

Девушка показала всем кусок ножки, из которого торчали зубы бобра.

– Свобода! – ликовала я. – Вы все-таки отпилили нужную часть. Как вы это проделали? Не слышала визга работающего инструмента.

– Ложка, я только что спас тебе жизнь! – торжественно заявил режиссер. – Увидел, что софа падает и нога у нее, та, которую ты не отпускала, стала медленно подкашиваться. Все стояли, моргали, а я дотумкал: ща этот деревянный монстр на башку Поварешки ухнет и раздавит ее. Кинулся, схватил диван и держал, пока все эти идиоты, кретины, тупоумные уроды не догадались помочь.

– Спасибо, Мухтар, – выдохнула я.

– Вы нам диван сломали! – возмутилась молча наблюдавшая за происходящим представительница фирмы. – Оплатите в кассе.

– Ангелина, вы с ума сошли? – подпрыгнула Рита.

– Она зубами дерево сгрызла, – пошла в атаку тетка.

– Хороша мебель, если ее женщина сожрать может, – захихикала гримерша. – Из какого дерьма софу склепали? Из плохо спрессованных опилок?

– Гляньте на ее клыки, они же как у крокодила! – зашумел менеджер. – У нас лучшая мебель, массив дуба. Но против лома нет приема.

– А не фиг было рекламу с бобром заказывать! – заорал режиссер. – Прикинь, что случится, если сюда живой грызер прискачет? Он весь твой салон сточит.

Слово «грызер» меня восхитило. Тихо хихикая, я переоделась, за ширмой, вышла на улицу, и ощутила, как у меня в кармане завибрировал телефон. Посмотрев на определившийся номер, я сказала в трубку:

– Привет, Степа, давно не разговаривали.

– Беседовал с экспертом. Его вердикт: Антонина Семеновна Вольпина умерла вследствие отказа печени. Необратимые изменения произошли и в других органах, – забыв поздороваться, сообщил Дмитриев.

– Знахарку отравили? – предположила я, идя к своей малолитражке.

– Пока не ясно, что с ней случилось, – сказал Степан. – Может, и подлили какой-то яд, похоже, редкий, при стандартном исследовании его не обнаружили. Есть еще одна новость. Сколько лет было целительнице, как ты думаешь?

– Не знаю, – растерялась я. – Ну… пятьдесят… шестьдесят… семьдесят…

– Не более двадцати пяти, – перебил Дмитриев.

Я села в машину.

– Ты шутишь?

– Нет, – возразил Степа. – Это была молодая женщина. На голове у нее под платком оказался седой парик, на лице профессионально наложенный грим. Эксперт определил, что импортного производства, дорогой, часто используется на телевидении при подготовке участников к программе вроде «Точь-в-точь», когда нужно добиться наибольшего сходства с другим человеком. Работать с ним сложно, обычный стилист не справится, нужен мегапрофи.

– Этого не может быть, – растерянно пробормотала я. – Фаина говорила, что Вольпина была пожилой, работала с людьми много лет. Если ей сейчас всего четверть века, то получается, лечить людей она принялась будучи младенцем? Ладно бы она прикидывалась экстрасенсом, размахивала над недужными руками и исполняла песню про заряженную воду, волшебный керосин и заговоренное масло. В этом случае еще можно использовать артистичного подростка, который исполнит такую роль. Но все равно долго обманывать людей не получилось бы. Они не стали бы ходить с ведрами к пустому колодцу. Если врач никому не помогает, у него нет пациентов. А к бабе Тоне очередь змеилась. И говорят, она на самом деле могла справиться с некоторыми недугами.

– Бывают талантливые ребята, – пробормотал Степан.

– Ребенок-гений? – недоумевала я. – Тинейджер, который мог исцелять? Иногда пресса сообщает о детях с паранормальными способностями, но потом всегда выясняется, что они действовали по указке взрослых мошенников. Хотя… Может, бабу Тосю изображала девочка, которая постепенно превращалась в молодую женщину? Вела прием, разговаривала с клиентами, а в соседнем помещении сидела настоящая старушка, которая и составляла лекарства?

– Или Антонина Семеновна не возвращалась в Москву, – предположил Степан, – и по-прежнему поправляет здоровье в какой-то далекой деревушке. А в квартире вела прием самозванка.

– Это невозможно! – отрезала я.

– Почему? Платок, большие очки, соответствующая одежда. С помощью всего этого можно состарить себя внешне, – не согласился Дмитриев. – И добавь еще хороший грим. Полагаю, знахарка работала в затемненном помещении, света верхнего не зажигала, проводила осмотр больных при свечах. В таком антураже ее легко могли принимать за пенсионерку. И пациенты ведь близко не дружили с целительницей, общались с ней недолго и не часто. Вот Фаина другое дело. Тараканова была секретарем Вольпиной, ее правой рукой, постоянно находилась рядом. Почему Фая не заметила подмены, не заподозрила неладное?