Чары пленницы - Кайла Грей

К его удивлению, Бейли прильнула к нему влажными губами, но оставалась тихой, неуверенной, только дыхание ласкало ему рот. На него накатило такое желание, которого Коул никогда еще не испытывал. Он навалился на нее, углубляя поцелуй, нежно лаская приоткрытый рот, как будто хрупкий момент может быть погублен более сильным давлением. Он услышал легчайший стон; ее тело обмякло, в то время как его затвердело. Его язык скользнул ей в рот, дразня, и Коул почувствовал, как она задрожала. Сонное, ненастороженное приятие его поцелуя сделало его беззащитным, и он полностью отдался ему.

Вдруг она вскрикнула, отшатнулась и прижала руку к распухшим губам. Коул громко выругался. Черт, он же клялся, что не допустит этого! Что ничего к ней не чувствует!

Он скатился с койки, схватил со стула рубашку, натянул сапоги и вышел из каюты. Ни один из них не произнес ни слова.

Море было спокойным. Свежий ветер раздувал паруса. Коул всей грудью вдохнул ароматный утренний воздух. «Барракуда» скользила по поверхности моря, рассекала волны с белыми барашками, и они снова легко смыкались за кормой. Ему бы такую легкость. Он не мог забыть поцелуй.

Прошел час, как он ушел, но Коул все еще чувствовал, как подрагивают ее губы, как пахнут спутанные волосы. Все его мышцы были, напряжены, каждый нерв дрожал. Он не помнил случая, чтобы женщина так его возбуждала. Он совершенно потерял контроль! Не так, как прошлой ночью, когда прижал ее к столу, тогда он полностью владел собой, он ее дразнил, старался возбудить в ней желание и смелость поцеловать его. Он это делал только для того, чтобы доказать себе, что она такая же, как и все женщины, в том числе девственницы. Но флирт обернулся против него, наутро он за это расплачивался сильнейшим физическим дискомфортом.

Не говоря уж о легком чувстве вины.

Коул чертыхнулся и потер усталые глаза. Вот бы так же стереть память о прошедшей ночи. Слишком уж многое он ей раскрыл – больше, чем кому-либо, кроме Чиско.

Будь проклята его беспечность! Теперь только вопрос времени, когда она использует против него то, что услышала. Они всегда так делают все.

– Я пришел всего лишь справиться о здоровье капитана, – пошутил Чиско, подходя к Коулу. – Я думал, ты сегодня долго не встанешь. Сеньорита разве не согрела тебя?

Коул скользнул по первому помощнику мрачным взглядом и не подумал отвечать.

– Вижу, она не выцарапала тебе глаза, не вонзила нож в спину. Может, она таким способом проявляет дружелюбие? Кто поверит, что женщина, если она жива и дышит, не затрепетала в присутствии Коулби Лейтона? Может, она не находит тебя таким уж guapo?[5]Нет, не может быть. А-а, понял! Возможно, она чувствует себя простушкой рядом с тобой? Женщины не привыкли к таким красавцам, как ты, – сказал Чиско и засмеялся.

– Вот уж на простушку она абсолютно не похожа, – невольно вырвалось у Коула.

– Все-таки что произошло между тобой и твоей воительницей?

Чиско осклабился, но Коул поднял руку, останавливая допрос. Ему не хотелось говорить о том, какое странное впечатление на него производит Бейли. Притяжение нарастает. С ней он теряет свою обычную холодную сдержанность. Но одно он знает точно: в обществе самоуверенного друга нужно придержать глупый язык, иначе этому конца не будет. Нужно сменить тему.

– Я нашел способ, как управлять ею.

– Управлять ею?

Коул щелкнул пальцем по компасу.

– Пустяки, не обращай внимания.

– Ну уж нет, mi.amigo. Ты провел ночь с сеньоритой, а теперь смотришь так хмуро, что испепелишь взглядом самого черта. Раньше тебе не нужно было искать способ управлять женщиной, они были только счастливы оказаться в твоей власти. По-моему, ты теряешь форму.

Коула никогда не волновало, нравится он женщинам или нет – он не уговаривал их составить ему компанию. Так что если он теряет форму – прекрасно, он этим очень доволен.

– Она все еще жаждет сойти на берег в Нью-Провиденсе и заплатить злополучным кольцом за проезд. Я ей сказал, что нельзя обращаться к пиратам, но она грозится это сделать, если я немедленно не повезу ее домой. Она слишком упряма, себе во вред.

– Так в чем же дело? Возьми у нее кольцо в качестве платы и отвези ее назад. Ты получишь ниточку к Дракону, а она не будет сидеть у тебя занозой под кожей.

Коул проигнорировал подначку.

– Это правда, я не хочу выпускать кольцо. Но его недостаточно, нужно что-то еще. И я возьму ее. Надо только придумать, как все лучше устроить.

– Коул, речь идет о жизни девушки.

Коул тряхнул головой и не ответил. Он понимал, что Чиско прав. Еще немного – и он зайдет слишком далеко. Но он уже физически ощущал вкус мести, который сменит многолетнюю горечь. Это так просто! Почему бы, черт возьми, ее не использовать? Она для него никто.

Он продолжал молча спорить с собой, а на «Барракуде» тем временем забурлила жизнь: матросы поднимались на палубу, один из них во все горло запел непристойную песню, его товарищи засмеялись. Глядя на поющего матроса, Коул подумал, что он даже в детстве не чувствовал себя таким беззаботным, когда ловил рыбу или, полуголый, вместе с братом скакал по плодородным полям Роузгейта. Ему пришлось увидеть безобразие мира – людей и любви – до того, как у него сформировалось мнение на этот счет, и теперь уже не вернуть былую невинность. Теперь его может удовлетворить только месть.

– У меня все получится. Я не пущу ее туда, где будет околачиваться этот ублюдок с черным сердцем. Все, что мне надо, – это знать, что она жива и рядом со мной. – Он повернулся к Чиско: – Признайся, неплохой план. Ставлю свой корабль на то, что она выманит его, – сказал он как можно небрежнее.

Чиско, склонив голову набок, задумчиво сощурил глаза.

– Видимо, у него кипит кровь при мысли, что он оставил жертву в живых. Подозреваю, он пойдет на все, чтобы исправить свою оплошность. Его самолюбие, пожалуй, подтолкнет Дракона к тому, что он заглотит наживку. Коул, я знаю, что ты хочешь получить этого человека и что тебе плевать на женщин. Но я также знаю, что ты не пошлешь невинного человека на смерть ради собственной прихоти.

Коул вздохнул:

– Она не ягненок, а язык у нее слишком острый для «невинного человека», но не в этом дело. Ей ничто не угрожает. В сущности, для нее опаснее покинуть мой корабль, и если мне удастся ее в этом убедить, она добровольно начнет помогать нам. Чем скорее Дракон умрет, тем скорее она попадет домой. А я дам душе отца упокоиться с честью.

– Честь! – Чиско шлепнул себя широкой ладонью по лбу. – Много чести в том, что ты делаешь с девушкой? Это на тебя не похоже. Ты никогда не отступал от долга чести, как бы плохи ни были наши дела, но сейчас я тебя не узнаю.

Коул опустил голову.

– Я знаю. Думаешь, я не знаю, что это бесчестно? Но мне плевать, старина. Понятно? Я посвятил жизнь тому, чтобы убить этого ублюдка, за пять лет я перепробовал все честные способы. Сейчас судьба наконец одарила меня преимуществом. И ты думаешь, что я позволю чести стать мне поперек дороги?