Чары пленницы - Кайла Грей

Они долго молчали. Наконец Чиско вздохнул и повернулся к Коулу:

– Тогда делай то, что должен. И будь уверен, что я всегда буду рядом, чтобы прикрыть твою спину.

Бейли нервно прикусила губу, поморщилась и осторожно прикоснулась к заживающему порезу на шее. Она хотела бы оставаться внизу, подальше от Коула, но в каюте было жарко, как в духовке. И вынести это было сложнее, чем унижение, наполнявшее ее с тех пор, как Коул сбежал от нее после поцелуя.

Почему он выглядел таким злым? Он ее поцеловал! Уж если кому и злиться, то ей. То, что она не злилась, было загадкой, и Бейли не стремилась ее разгадать.

Она поднялась на последнюю ступеньку и, затаив дыхание, вышла из тенистого коридора на яркое солнце. Легкий ветерок обласкал щеки, подхватил волосы, выбившиеся из свободно заплетенной косы, перехваченной кожаным ремешком. Она огляделась, стараясь не показывать так уж явно, что ищет Коула. Он стоял под главной мачтой, навинчивая тяжелый талреп[6]фока.[7]Она узнала Карла, матроса с камбуза, и понаблюдала, как он, раскачиваясь, стоит на деревянной перекладине и поправляет грот.[8]

Коул, стоявший под ним, отошел и прокричал какой-то приказ ему и нескольким по пояс голым матросам, работавшим рядом. Коул тоже пренебрег рубашкой, однако он совсем не походил на жилистых молодых мужчин вокруг него. Он был на голову выше их и имел поистине грозный вид. Его грудь и плечи блестели от пота, прямые темные волосы прилипли к плечам. Бейли вышла на корму, там, к счастью, никого не было, села на большой ящик и глубоко вдохнула соленый воздух, отведя глаза от объекта своего замешательства.

Далеко впереди она увидела темную полоску земли.

Нью-Провиденс, с благоговейным трепетом подумала она.

Пиратский остров. Все захлестнул страх перед подстерегавшими ее опасностями. Возможно, решение уйти было поспешным. Возможно, лучше остаться на «Барракуде». Но тогда ей придется взглянуть в лицо Коулу, а на это не хватало мужества.

Этим утром он вышел из каюты так, словно ему не терпелось избавиться от нее. Господи, она вела себя непростительно! Приглашение разделить с ней койку было серьезной ошибкой. Тогда она себя убеждала, что шторм – веское основание, что она всего лишь заботится о капитане. Но утром! Она поняла его намерение и ничего не сделала, чтобы его остановить, наоборот, ответила на поцелуй с такой страстью, которой в себе не подозревала.

Джеймс однажды ее поцеловал – в его прикосновении абсолютно не чувствовалось желания. Она тогда только удивилась. Поцелуй был беглый, торопливый, от него не зазвенело тело, как с Коулом, и, уж конечно, ей не захотелось поцеловать Джеймса в ответ.

Проснувшись утром, она увидела, что Коул ее разглядывает, и почувствовала странное возбуждение, восхитительное волнение, переливавшееся через край. Она лежала как парализованная, и когда он наклонился и слегка коснулся ее губами, помилуй Господи, она не смогла отодвинуться. Бейли и не хотела отодвигаться, и когда он готов был выпрямиться, не дала ему это сделать. Она хотела большего и потому дерзко прижалась к нему и вернула поцелуй, а когда он откликнулся и завладел ее ртом, она подумала, что утонет в пронзительном наслаждении. Помоги ей небо, что с ней такое? Она вела себя как дешевая девчонка из таверны! Она сожалела об этом всем своим существом. Воспоминания о поцелуе терзали ее мысли все утро, пока она умывалась и прибиралась в каюте после шторма. Поцелуй – и сам мрачный капитан, которому она обязана этими тревожными чувствами.

Неужели он играл ее чувствами, чтобы она подчинялась его приказам? Коул на это способен. Но неужели его отвращение к женщинам зашло так далеко, что поцеловать ее было для него слишком большой жертвой? И поэтому он ушел такой злой? Или только из-за нее? Она так наивна, может, она сделала что-то не так? О, можно свихнуться, пытаясь в нем разобраться! Коул – сложный человек, в его голове бродят тайные, мрачные мысли. Бейли начинала верить, что он добьется всего, чего захочет. С пугающей ясностью до нее начало доходить, что Коул пойдет на все, лишь бы отыскать своего врага. А Бейли – его единственная связь с пиратом. И если он решил, что поцелуй поможет делу, то снизошел до поцелуя…

О, почему она не может не думать о нем хоть минуту?! Он внедрился в ее мысли стой же спокойной силой, с какой правит кораблем. Она стала опасаться, что Коул для нее опаснее, чем что-либо другое.

«Хватит ныть, идиотка. Он всего лишь человек, у него нет магической власти над тобой». Однако Бейли знала, что единственный способ выбросить его из головы – это уйти от него.

Сегодня же.

Она вынула из-под рубашки кольцо и рассмотрела золотое «Л», блестевшее на солнце. Бейли попыталась представить себе его мать. У нее были такие же, цвета расплавленного олова, глаза? И волосы цвета воронова крыла? И в ней таилась такая же злобность, отчего она и убила мужа, отца Коула? Интересно, Коул тоже подвержен вспышкам неукротимой ярости? Сколько можно давить на него, чтобы не вызвать худшие проявления? Бейли поежилась, хотя утренний воздух уже прогрелся. Она стала думать о том, как улизнет с «Барракуды» и начнет жить по-своему. Ее единственная надежда – что в Нью-Провиденсе будут английские корабли, о которых говорил Лью. Она коротко помолилась об удаче. Изумрудная полоска земли быстро увеличивалась в размерах, надо было обдумать, как сбежать от мрачного капитана.

– У тебя такой серьезный вид, Бейли. О чем ты думаешь?

Грубый, сиплый голос так ее испугал, что она не услышала вопроса. Опять он подкрался!

– Я… что? – Она уронила кольцо в ворот рубашки: нельзя рисковать, в кольце вся ее надежда, а капитан мог потребовать его назад.

– Я спросил, о чем ты так глубоко задумалась. У тебя какой-то встревоженный вид. – Коул уперся локтями в перила, встав спиной к морю.

Бейли покраснела. Наверное, он думает, что она расстроена его утренней черствостью, когда он ее бросил. Самонадеянный хам!

Все же она постаралась говорить вежливо, хотя сердце тяжело билось и дыхание прерывалось.

– О, я думала о своей семье.

Коул кивнул, хотя по лицу было понятно, что он ей не поверил.

– О Бофорте?

– Да, о Бофорте. И о семье. – Ей не удавалось сосредоточиться. Он был в распахнутой до пояса белой рубашке с закатанными рукавами. Бейли с раздражением подумала, что его утренний туалет, видимо, состоит в том, что он выливает на голову ведро воды. Мокрая черная коса блестела на солнце, рыже-коричневые бриджи облепляли ноги, мышцы выпирали из-под ткани. Ни один джентльмен не посмел бы появиться перед дамой в таком неподобающем виде. Но как ни мало она знала о том, что и когда следует надевать, она не смогла себя убедить, что он выглядит непристойно. Твердый блеск серых глаз и сжатые челюсти только усиливали привлекательность. Он, казалось, этого не осознавал. Бейли вдруг поняла, что сдерживает дыхание, и отвернулась, глотая воздух.