Война 2020. Керченский узел - Николай Марчук

Получилось, что в нашей сборной солянке были мои парни, росгвардейцы и казаки. Номинально старшим над всеми был я, но и ослу понятно, что как только мы разделимся, каждый сам за себя. Из двадцати восьми бойцов, четырнадцать – мои непосредственные подчиненные, шестеро – гвардейцы из Росгвардии под командованием молоденького старлея и восемь казаков.

Гвардейцы были в «Ратниках», а их старший еще и с каким-то шайтан-прибором, который он усердно скрывал от посторонних глаз, закутав его в бушлат. Вооружены гвардейцы автоматами «АЕК-973С» и пистолетами Ярыгина. Еще у них был замечен пулемет «Барсук», он же «АЕК-999» и какая-то снайперка в чехле, которую баюкал в руках невысокий парнишка с веснушчатым лицом. Упакованы парни были на славу. Единственное, что смущало, это возраст гвардейцев. Все как один молодые пацаны лет двадцати, даже их старший, летеха – и тот на вид был таким же пацаном, ну, может, на пару лет старше остальных.

Первыми в сторону отвалили казаки, их «КамАЗ» и один «УАЗик» ушли влево, через пять километров отвалили гвардейцы, так же «КамАЗ» и «уазик» свернули на грунтовку, ведущую прочь от трассы.

Все, дальше пойдем одни! Вызвал всех по рации, устроил перекличку. Все на месте, все в норме.

До намеченного заранее места добрались быстро. Сорок минут бешеной гонки по пустой автотрассе федерального значения «Таврида» и еще двадцать минут по полям, так чтобы подойти к цепи холмов, не оставляя за собой следа колеи – благо, что все наши машины с легкостью преодолевали бездорожье.

Особого смысла маскировать машины не было, но я все равно приказал загнать их в лесопосадку так, чтобы скрыть от посторонних глаз.

Выставил дозорных, отправил две «Нивы», в каждой из которых было по трое бойцов вдоль трассы по разным ее сторонам. Экипажи должны были занять удобные позиции для наблюдения за дорогой, все-таки мы точно не знали, когда пойдет колонна с диверсантами, поэтому надо быть готовыми к любым неожиданностям.

– Командир, а нас того, ну, этого, – запинаясь и путаясь в словах, промямлил стоящий рядом Паштет. – Ну, нас потом не убьют, как лишних свидетелей?

– Дурак? – скептически спросил я. – Или фильмов пересмотрел? Какие на фиг свидетели?

– Не, ну я просто предположил, – замялся Паша, он же Паштет, он же Верблюд.

Пашка парень был, в принципе, неплохой, особо из коллектива не выделялся, просто тянул лямку как все – единственное, что в нем напрягало, так это его простота, такая неподкупная, детская простота. Уверен, что сейчас он этот вопрос задал неспроста, скорее всего, его кто-то подзадорил. Тот же Сникерс, например, вон как старательно сдерживается, чтобы не смотреть в нашу сторону и не заржать.

– Не, Пашок, ты не бойся – тебя или меня точно не пристрелят, а вот Сникерса вполне могут.

Сникерс понял, что его раскусили, и уже больше не сдерживался. Громко заржал, за что тут же получил подзатыльник от сидящего рядом Феликса, здоровенного мужика предпенсионного возраста, которому было уже точно больше пятидесяти, но еще не шестьдесят. Сколько на самом деле лет Феликсу, знали только бухгалтерия и отдел кадров, да и то, может, и они не знали. Феликс был самым старым в нашей команде, крупного телосложения, широкий в плечах, практически квадратный – грубое, будто высеченное из гранита лицо, с широким носом и густыми, вислыми усами. На голове у него была кепка-конфедератка темно-зеленого цвета, на козырьке которой была надпись на латыни, сделанная обычной шариковой ручкой – Vivere est militare, эту надпись Феликс периодически подправлял, когда буквы выцветали. Честно говоря, я его не хотел брать с собой, во-первых, в силу характера и своего положения в нашей организации, Феликс мог составить мне конкуренцию, как командиру отряда, а во-вторых, я его ни разу не видел в деле. Но босс настоял, чтобы Феликс пошел с нами, и я подчинился, прекрасно понимая, что пенсионер будет выполнять роль комиссара-соглядатая при мне.

– Тихо будь! – прокомментировал подзатыльник Феликс. – Лучше набей магазины.

Сникерс болезненно скривился, но не бросился выполнять приказ, а вначале посмотрел на меня и лишь после того, как я кивнул в знак солидарности с Феликсом, тяжело и притворно выдохнув, полез за ножом, чтобы вскрыть цинк с патронами. Это Сникерс молодец, правильно поступил!

– Больше цинков не трогать, – приказал я. – Один распотрошим и хватит, нам для антуражу более чем достаточно будет двадцати магазинов, надо только еще парочку «сорокапяток» набить для разнообразия.

– Зачем вообще дурью маяться, – проворчал Батон. – Скинулись бы каждый по несколько рожков, вот и набралось бы нужное количество.

– Кто ж тебе потом эти магазины вернет? – проворчал Сникерс.

– Парни, а мне вот интересно, неужели если мы этих тварей здесь остановим, то на этом все и закончится? – спросил Батон, обращаясь как бы ко всем сразу, но на самом деле вопрос был адресован мне.

Батон парень был очень смышленый – эрудит, всезнайка и отличник. Свою погремуху получил именно за свои знания, вначале его называла Ботан – производное от «ботаник», – но потом как-то плавно превратилось в Батон. Почему именно так произошло, я не знал, да и мне, честно говоря, было и не интересно. А вот общаться с Батоном или, как его по-настоящему звали, Павлом Митиным было очень интересно, он многое знал, имел ясный ум и склонность к анализу.

– Ну, конечно, – ухмыльнулся Сникерс. – Как же они кипишь поднимут, если не будет «жертв» среди мирных граждан? Мы, считай, их всех положим, да еще такой арсенал подкинем. Тут тебе и автоматы, и пулеметы, мины, «граники», даже «тяжелые» пулеметы есть. Все! Бац, бац и в дамках!

– То есть ты хочешь сказать, что те самые злодеи, сидящие наверху, – Митин ткнул пальцем в небо, – пойдут на попятную только из-за того, что у них сорвется повод для ввода войск.

– Ну, да. А почему нет?

– Да потому что! Им, – палец Батона вновь указал наверх, – повод не нужен! И если что-то сорвется, и вдруг не окажется веской причины для ввода войск, то их введут просто так, без повода. Или он будет надуманным и вымышленным, как было до этого в Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии и так далее. Никто не будет останавливать раскрученный маховик военной машины. Никто! Знаешь, как сказал Марк Туллий Цицерон? «Когда гремит оружие, законы молчат!» Это значит, что если начнется война, то все, что было до нее, забудется. Кто начал, почему и зачем – будет решать победитель.

– Я не знаю, кто сказал, – перебил я эмоциональную речь Батона, – но звучит примерно так – «когда сержанты начинают задумываться, армия гибнет». Батон, хера ты разводишь демагогию, что будет да как? Нам поставили задачу, мы ее выполним. А что будет потом, мы узнаем, когда это произойдет. Согласен? Ну, вот и отлично!

– Федин это сказал, – тихо пробурчал Батон.

– Чего? – переспросил я.

– Говорю, фразу про сержантов, которым думать вредно, сказал математик Федин, – произнес Батон.

– Зря ты так, – я примирительно хлопнул по плечу Митина. – В армии ты ведь явно не служил. Не спорь, я знаю, что не служил, это сразу видно, поэтому ты и споришь, что в тебе остался этот дух несогласия. Иначе давно принял бы простую истину – есть командир, он за тебя и будет думать, а твоя задача приказ выполнить. Уяснил?