Та, что разучилась мечтать - Юлия Монакова

– А где вы познакомились? В Питере? – ухватилась мама за её слова. – Сколько ему лет? Чем он занимается? И что значит “пока ничего нет”? То есть, в будущем всё-таки что-то планируется?

Лгать не оставалось сил, но и рассказывать всю правду не имело смысла. Тем более, действительно непонятно было, что тут можно рассказать…

– Я ничего не планирую и не загадываю, – вздохнула Саня, чувствуя невероятную усталость. – Но… не кажется ли тебе, что я уже достаточно взрослая для того, чтобы самостоятельно решать, с кем мне общаться, и не спрашивать разрешения?

– Ну да, взрослая, – мама поджала губы. – Вон с Иваном тоже самостоятельно решила… Я тогда и слова поперёк не сказала, хотя изначально знала, что ничего путёвого из вашего брака не выйдет. Но у тебя же была любовь! Тебе же замуж было невтерпёж!

– О господи, мама! – простонала Саня. – Ты теперь меня всегда этим попрекать будешь? Да, я была неопытной и глупой. Да, мы оба совершили ошибку, поженившись. Но, по-моему, моя жизнь ещё не закончилась!

– Закончилась! – с неожиданной жёсткостью отрезала мама. – Личная жизнь – закончилась. Теперь тебе должно быть вообще не до всех этих… глупостей. Ты обязана думать прежде всего о дочери!

– А я не думаю? – Саня почувствовала, как обида жжёт глаза, грозясь пролиться непрошенными слезами. – “Должна”… “обязана…” Мама, я буквально живу Лялькой! Её чувствами, желаниями и потребностями! Меня самой просто не осталось, я не существую, понимаешь?

– Раньше ты так не считала, – покачала головой мама; глаза её были полны неподдельной печали. – Лялька и есть смысл твоей жизни! Мужчина в ваш устоявшийся тесный мирок просто не впишется, неужели ты сама этого не понимаешь?

– Да почему не впишется-то? – выдохнула Саня, беспомощно глядя на маму.

– Потому что ни один нормальный мужик не захочет связываться с женщиной, у которой больной ребёнок! – рубанула правду-матку та. – Пойми, девочка моя, даже от здоровых детей уходят – от своих, родных! А принять чужого ребёнка, да ещё и такого проблемного… это, милая моя, что-то из области фантастики.

Саня сглотнула ком в горле.

– Ты так говоришь, будто я за него уже практически замуж собралась… – еле слышно выговорила она. – Ничего подобного и близко нет.

– Слава богу! – мама театрально перекрестилась. – И не надо до этого доводить! Лучше обрубить всё на корню прямо сейчас, пока между вами ещё ничего нет и ты не успела в него влюбиться.

Саня отвернулась.

– Или успела? – ахнула мама.

– Нет… Нет, нет! – почти выкрикнула она. – Успокойся, пожалуйста, я не собираюсь терять голову. И о Ляльке я помню, не такая уж я плохая мать!

– Ну что ты, доченька, – мама кинулась к ней и обняла. – Да разве я имела в виду, что ты мать плохая? Я же знаю, как много ты для нашей Лялечки делаешь, как любишь её… А вот вышла бы замуж, родила бы ещё ребёнка – и Лялька стала бы тебе не нужна, – добавила она в сердцах.

Саня отстранилась, потрясённая внезапной догадкой.

– Мама, так ты что – поэтому против моих отношений с мужчинами? Боишься, что я типа себе других нарожаю и про Ляльку забуду?!

– Нет, конечно же нет! – испуганная словами, которые сорвались у неё с языка, мама замотала головой. – Это я просто так… к слову.

– Да нет, – с горечью вздохнула Саня, – дело именно в этом. Поэтому я должна запретить себе даже смотреть на кого-либо, знакомиться, общаться… чтобы, не дай бог, у нас не завязалось ничего серьёзного.

Мама заплакала; вслед за ней тут же заплакала Саня.

– Ты пойми, доченька, Лялька же больше никому в целом мире не нужна, кроме нас! Даже отцу своему, и бабушке, прости господи – свекрови твоей…

Глядя на них, испуганно и обиженно разревелась и сама Лялька. Саня с мамой тут же кинулись её утешать и веселить, и тяжёлый разговор прекратился сам собой.

Однако осадочек, что называется, остался…

Дома, уложив Ляльку спать, Саня устало присела за кухонный стол и уронила голову на сложенные руки.

Счастье, что дочке по-прежнему требовался дневной сон – иначе у Сани вообще не оставалось бы времени на себя. Однако сейчас она не могла заставить себя сделать хоть что-то, так и сидела в странном оцепенении… Надо было как-то собраться, встряхнуться, разобрать сумку из Питера, закинуть вещи в стиральную машину, приготовить что-нибудь на ужин. В конце концов, можно было опубликовать новую запись в блоге – рассказать о поездке в Питер, тем более, Майка наделала с ней кучу клёвых фоточек… Подписчики скучали и уже спрашивали, куда Саня запропастилась, а у неё просто не было сил к концу года выжимать из себя весёленькие остроумные посты, за которые её так любили читатели. “Вы всегда такая позитивная и жизнерадостная! – писали ей в комментариях. – Почитаешь ваши тексты, и сразу на душе легче становится!” Знали бы они, какая Саня на самом деле – когда она не блогер, а живой человек. Очень усталый, одинокий и, наверное, глубоко несчастный человек…

Она корила себя за такие мысли. Несчастная? Она? Как не стыдно даже думать о таком, многим матерям инвалидов приходится намного, намного хуже! У неё хотя бы нет материальных проблем – Чеба исправно помогает все эти годы, да и Лялька физически вполне здоровый ребёнок, а у некоторых дети колясочники или вообще лежачие, нищета и беспросветность…

И всё-таки на душе сейчас как никогда было пусто и горько. В голове до сих пор звучал мамин голос: “Ни один нормальный мужик не захочет связываться с женщиной, у которой больной ребёнок! Даже от здоровых детей уходят – от своих, родных! А принять чужого ребёнка, да ещё и такого проблемного – это что-то из области фантастики”.

Было ужасно обидно и больно ещё и потому, что… на какую-то долю секунды Саня поверила – позволила себе поверить, понадеялась – что всё возможно. Что Вик действительно окажется исключением из правил и примет Ляльку такой, какая она есть. Видимо, нужно было закатать губу обратно. Глупо верить в сказки в её возрасте. Деда Мороза не существует, заветные мечты не сбываются. Молчи, терпи, неси свою ношу и поставь крест на личной жизни – ты просто не имеешь на неё права. Всё, что тебе полагается – это косые взгляды и бестактные реплики посторонних.

…Несколько лет назад в парке какая-то женщина, до этого с неприкрытым нахальным любопытством наблюдающая за беззаботно резвящейся Лялькой, скривила благостную гримаску и поинтересовалась у Сани:

– Она у вас что… больная? Ненормальная, да?

Саня побагровела. Ей казалось, что она уже отрастила защитную броню и должна вполне спокойно реагировать на подобное, но всякий раз это было неожиданно и больно, словно удар под дых.

– У неё… есть некоторые особенности в развитии, – отозвалась она ровным тоном.

– Ну да, сейчас всех умственно отсталых детей “особенными” называют, – издевательски хихикнув, протянула собеседница. – Да только суть-то от этого не меняется…