Выше только любовь - Эмма Скотт

Натали обошла прихожую и увидела еще одно помещение, соединенное с жилой площадью и кухней.

– Ого, вау!

Там, где могли бы находиться гостиная или кабинет, располагалась библиотека. У нее не было двери, но чувствовалось, что должна была быть. Комната словно не принадлежала этому жилищу. В нем не хватало тепла, но тут его имелось предостаточно. Стеллажи насыщенного красно-коричневого цвета тянулись вверх по трем стенам, их полки прогибались под тяжестью книг, словно в библиотеке. Полы, изготовленные из того же темного дерева, потрясающий ковер с цветочным орнаментом в зеленых, серых и синих тонах.

В центре комнаты обнаружились стол – старый, поцарапанный, истертый годами использования и уборки – и мягкий стул, который выбрали скорее ради удобства, чем для красоты. На столе стояла небольшая настольная лампа из муранского стекла, и ее многоцветный абажур тепло светился в сумраке. Она освещала стопку черно-белых тетрадей, связанных резинкой. «Книга из кофейни», – решила Натали, отправляясь осматривать стеллажи.

На отполированных полках стояли самые разнокалиберные книги. Кожаные тома устроились рядом с мягкими обложками, твердые обложки окружали антикварные экземпляры. Порядок определялся именами авторов. Стало ясно, что Джулиан считал каждую книгу в своей коллекции достойной делить место с более дорогими. Натали смотрела на все это с открытым ртом.

– Будь у меня деньги, я бы тратила их вот так, – пробормотала она, а потом резко закрыла рот, сообразив, что озвучила мысли вслух.

Взглянув на Джулиана, она покраснела. Но, судя по всему, он ничего не услышал, так как был занят бутылкой красного вина и двумя бокалами за стойкой.

– Ужин пахнет великолепно, – заметила Натали, прочистив горло. – Что ты готовишь?

– Bandeja paisa y crema de platano verde.

Она почувствовала, как загорелись щеки. Еще бы, его акцент был самым сексуальным из того, что она слышала в этой жизни.

– Что это значит?

– Для начала крем-суп из банана, а бандеха пайса – ассорти из разных продуктов… это все колумбийские блюда. – Он открыл бутылку и разлил вино по бокалам.

– Где ты научился готовить колумбийскую еду?

– У мамы.

– Надеюсь, не слишком острая, – заволновалась Натали.

– Нет, я помню, что тебе не нравится острая еда. – Джулиан подошел к ней с бокалом вина. – Пожалуйста, чувствуй себя как дома.

Натали приняла бокал, всем телом ощущая его близость. Одно только его присутствие заставило ускориться ее сердцебиение.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – ответил он, возвращаясь на свое место за кухонным столом, словно это защитная баррикада. Натали никогда не видела его таким. Неуверенным, что ли. Правда, она тоже чувствовала себя дезориентированной. Это место, не считая библиотеки, совсем не походило на Джулиана. Внутренний голос подсказывал, что, вполне вероятно, она не настолько хорошо знает парня, как думала. Или вообще его не знает.

Натали вернулась к книгам.

Сначала она не обратила на это внимания, но библиотеку украшали скульптуры, картины и даже несколько экзотических красиво размещенных безделушек. Африканские поделки из дерева соседствовали с яркими фарфоровыми животными, которые сразу напоминали о Южной Америке. Роскошная картина с изображенными на ней мужчиной и быком висела высоко над одной из полок и вызывала смутные ассоциации с Восточной Европой. Натали предположила, что полотно из Хорватии. А мать Джулиана колумбийка. Девушка слабо улыбнулась. Возможно, из Картахены, как Мендон.

Взгляд Натали привлекла фигурка на одной из полок.

Ярко-голубой пони цвета голубой электрик, словно чистое летнее небо, сделанный из хрупкого фарфора и такой большой, что удержать его можно было только двумя руками. Все его тело украшали желто-белые спирали размером с монету в пять центов, а седло и уздечку словно создали из плавленого золота. Натали тут же узнала его.

– О, эй! – рассмеялась она. – Именно такую фигурку пони Карина покупает на аргентинском рынке в «Выше». В той книге Мендона, которую я очень люблю.

Натали провела пальцем по мордочке пони. Краем глаза она заметила, что Джулиан замер и внимательно наблюдает за ней.

Натали покосилась на книги за фигуркой.

– Точно такая, как та, которую Карина…

Она склонила голову набок и начала разглядывать предметы именно на этой полке. Здесь не было обычных романов, только стопки черно-белых тетрадей, связанных резинками. На корешки каждой коллекции прикрепили значок. На шести тетрадях, на которые как раз смотрела Натали, значилось: «Обыкновенный вор».

– Что?..

Она прочитала другие названия. «Красная вода». «Лира и Джейми». «Звездный свет: сборник стихотворений». Сердце колотилось в груди, пока девушка не дошла до «Коронации»… и тут остановилось. Самая старая, потертая коллекция тетрадей с выцветшей надписью…

– «Выше».

Натали поставила бокал вина на другую полку и осторожно достала сборник из пяти тетрадей. Дрожащими руками сняла резинку и открыла первую из них. Страницу заполнял мелкий почерк, напоминающий печатный шрифт. Аккуратность текста, написанного синей шариковой ручкой, портили только исправления. Например, второе предложение было вычеркнуто и переделано. На полях стояли пометки. Неаккуратные черточки меняли одно слово на другое. И между этих исправлений находились слова, которые она знала наизусть. Слова, ставшие началом путешествия, в которое девушка отправлялась много раз, чтобы спастись от словно застывшей, наполненной горем действительности. Она произнесла их вслух, с почтением и обожанием, потому что здесь они родились.

– Он ушел, Хавьер. – Ее голос звучал глухо. Она говорила словно абуэла. И абуэла абуэлы. Многослойный голос. Поколения, эхом долетающие до него из места, где мертвые плачущие жены все еще шьют, готовят и чинят, искривленные пальцы порхают, потому что голод и болезни бегут быстрее, чем праздные руки, и они проклинают своих неверных мужчин, но не слишком громко, чтобы не услышали дети. – Он ушел, и если ты мужчина, а не мальчик, то найдешь и вернешь его.

Натали закрыла тетрадь и долгое время прижимала всю стопку к груди. Внутри быстро разрасталось странное ощущение: смесь шока, возбуждения и чего-то похожего на панику. Сердце колотилось так громко, что она едва слышала собственные мысли. Только одно слово снова и снова звучало в ее голове. «Невозможно».

Девушка повернула голову, собираясь спросить у Джулиана… что-то. Например, зачем ему организовывать такую ужасную шутку? Зачем?..

Он смотрел на столик перед собой, бесцельно протирая его тряпкой. Прятал от нее глаза, не мог смотреть, и тело Натали начала бить дрожь. Она опять взглянула на тетради в руках и вернула их на полку. До нее донесся сладкий запах супа. Он сказал, что это колумбийское блюдо. Натали рассмеялась бы, не будь так близка к тому, чтобы зарыдать.