Выше только любовь - Эмма Скотт

– О мой бог, – выдохнула она и с мольбой во взгляде повернулась к нему.

Джулиан поднял голову, и на его лице появилась глупая полуулыбка.

– Ужин готов.

Натали, пошатываясь, отошла от полки. В памяти всплыли дни и недели, проведенные с Джулианом в кофейне: обрывки разговоров, странные комментарии, вопросы, оставшиеся без ответа, и смена тем. Картина в стиле пуантилизма, к которой она стояла слишком близко и потому не находила логики. А теперь, если отойти…

– Нет, – прошептала Натали, когда парень отошел от кухонного стола и приблизился к ней, – это невозможно. Ты… он?

– Да. – Джулиан тяжело вдохнул и покачал головой, словно не веря своим ушам. – Maldita, такое впечатление, что я молчал лет десять.

Девушка удивилась, что он может испытывать облегчение. Ее собственное сердце грохотало так, что, казалось, облегчение она уже никогда не почувствует. На дрожащих ногах Натали подошла к дивану и присела.

– Ты ждешь, что я поверю… нет. – Она покачала головой. – Мендону уже за сорок. А тебе двадцать восемь. Это невозможно…

Джулиан сел на огромный диван рядом с ней, но достаточно далеко, чтобы дать пространство.

– Большая часть того, что ты обо мне читала – ложь. Отвлекающий маневр.

– «Выше» опубликована десять лет назад. Получается, ты написал ее в восемнадцать.

– В семнадцать. Мне исполнилось восемнадцать в то лето, когда она была напечатана.

Натали уставилась на него с открытым ртом. Если парень лгал, то угрызений совести точно не испытывал. Он взирал на нее открыто, глазами встречаться не боялся. «Ты видела тетради…» Девушка снова посмотрела на библиотеку, где на полке стояла написанная от руки «Выше» вместе с другими рукописными версиями всех романов Мендона, которые она читала раз сто. Не версиями. Черновиками.

По спине пробежал восторг, переросший в панику. Натали дрожала, обуреваемая двойными эмоциями: эйфория и страх, надежда и унижение. Она прикрыла рот рукой, не понимая, смеяться ей или плакать.

– Ты… ты должен был признаться мне. Немедленно. Должен был рассказать, как только я упомянула его.

– Я не смог. Я этого не делал ни разу за десять лет. Только Дэвид и мой редактор Лен знают правду.

– Но… почему?

Он вздохнул.

– Я дал клятву умирающей матери и сдержал слово, даже когда смысл в этом исчез. К тому моменту уже прошло слишком много времени… – Он пожал плечами. – Считай это привычкой или трусостью… страхом открыться…

– Страхом? – Натали вскочила на ноги, подхваченная потоком чего-то, очень похожего на истерику. – Чего ты вообще мог бояться? Ты богатый, талантливый… гений…

Он тоже встал и протянул к ней руки, чтобы успокоить.

– Натали, подожди…

Она отпрянула от Джулиана.

– Нет! Я чувствую, будто меня вывернули наизнанку. Я не… ты лгал мне. Шесть месяцев. Каждый день, каждую встречу, ты сидел напротив и лгал мне.

– Я не лгал тебе…

– Разве? – выкрикнула Натали. – А мне кажется, я вспоминаю что-то про трастовый фонд…

Джулиан со вздохом опустил руки.

– Ладно, да, но это…

– Но это не самое худшее, – произнесла девушка голосом, полным слез. – Я восторженно говорила о Мендоне – о тебе, – как влюбленная идиотка, а ты ничего не сказал. Позволил мне говорить и говорить, а я даже не знала, не смогла бы догадаться.

– Натали, пожалуйста…

– Каждое слово, сказанное о нем – о тебе, – звенит в моей голове, словно колокольчик шута. Но и это недостаточно ужасно. Нет, самое худшее то, что именно к твоим книгам я обратилась, чтобы постараться забыть тебя, когда ты ушел.

– Еще бы! – воскликнул Джулиан. – Еще бы, – повторил он, но уже мягче. – Натали, та связь, которую ты чувствуешь с книгами… они же мои. Это я. Все, чем я являюсь, есть в этих книгах. И ты их нашла. Ты нашла меня, и по какой-то чудесной воле случая или судьбы я нашел тебя. Или, может, это не случайно. Нас тянуло друг к другу. Я вошел в кафе, потому что искал тебя. – Он улыбнулся, а его глаза сияли. – Моя работа – твое убежище? Ты – мое, Натали.

Девушка резко вдохнула, когда истина его слов наконец пробилась сквозь шок и смущение, разбила страх поверить, что нечто настолько хорошее может быть реальностью.

– Правда? – спросила она срывающимся голосом. – Ты на самом деле… это твои книги?

– Мои, – мягко улыбнулся Джулиан, подходя к ней. – «Выше», «Коронация» и все остальное. А вот эта, – он указал на стопку тетрадей на столе в библиотеке, – эта для тебя.

– Для меня. Рафаэль Мендон написал для меня книгу, – то ли усмехнулась, то ли всхлипнула Натали и упала ему на грудь. Слезы полились ручьем, когда Джулиан обнял ее.

– Я напишу тебе еще тысячу, если ты этого хочешь.

Натали ничего не говорила, просто обнимала парня и позволяла ему обнимать себя. Наконец она подняла залитое слезами лицо и посмотрела на новую стопку тетрадей. Взяв Джулиана за руку, подошла к столу и положила руку на верхнюю. Представила, что чувствует его пульс, но это оказался ее собственный.

– Как она называется? – спросила Натали.

– Пока не знаю.

– О чем она?

– О тебе. Это твоя книга, Натали. Без тебя она бы не существовала. – Парень притянул ее к себе. – Я тебя люблю.

Натали прижала руку к переполненному чувствами сердцу.

– Правда?

– Да.

Она подняла голову и улыбнулась сквозь слезы.

– Скажи еще раз.

– Я люблю тебя, Натали. Очень сильно.

Девушка кивнула.

– Я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, Джулиан. Любила еще до того, как узнала правду. Помни об этом, хорошо?

– Хорошо.

Натали обхватила руками его шею, и их губы встретились. Джулиан целовал ее слезы, а внутри ее искрилась чистая радость. Последние следы боли и неуверенности исчезли. Джулиан стал всем, на что она надеялась. И, честно признаться, он стал гораздо большим. Она улыбнулась ему в губы, испытывая такие эмоции, словно выиграла лотерею, а потом вернулась и выиграла ее снова.

Парень довольно долго обнимал ее и целовал, и она поняла, что он дает ей время.

– Хочешь поужинать сейчас или?..

– Нет, – ответила Натали, заглушая грохот пульса в ушах, – после.

– Я надеялся, что ты так скажешь, – улыбнувшись, хрипло отозвался он.

Из груди снова рвался смех. Вместо этого она поцеловала Джулиана, мгновение за мгновением стараясь излить на него всю накопившуюся в ней радость и эйфорию. Это происходило по-настоящему. Наконец…