Правдивая история - Клэр Пули

– У вас есть какие-нибудь родственники? Братья и сестры? Племянники и племянницы? – продолжала расспрашивать Моника.

– Мой брат умер в сорок с небольшим – рассеянный склероз, жуткая болезнь, – ответил Джулиан. – От меня было не много толку. Я мало что понимаю в физических немощах. Один из многих моих недостатков. У него не было детей. Моя сестра Грейс эмигрировала в Канаду в семидесятых. Не приезжала сюда уже больше десяти лет. Говорит, слишком стара, чтобы путешествовать. У нее двое детей, но я видел их только совсем маленькими, а теперь смотрю в Facebook. Чудное изобретение, эта штука. Хотя я рад, что его не было, когда я был еще красавчиком. А не то возгордился бы.

До Джулиана дошло, что он невнятно бормочет.

– А с кем вы планируете провести Рождество?

Джулиан сделал вид, что серьезно задумался.

– Господи, у меня столько вариантов, я еще пока не решил, – ответил он.

Собирается ли она пригласить его куда-то? Он постарался не входить в раж – на тот случай, если она спросила просто из любопытства.

– Знаете, – Моника с трудом продиралась сквозь неловкое молчание, – мой отец с Бернадетт отправляются в круиз. На Карибы. Это пятая годовщина их свадьбы, то есть я остаюсь одна. Как и Райли, поскольку его родные на другом конце света. Так что мы подумали, что можно устроить в кафе рождественский ланч. Хотите присоединиться к нам?

– Ничего не может быть лучше, – ответил Джулиан, чувствуя, что у него кружится голова. – Не знаю, говорил ли я вам, Моника, как рад, что это вы нашли мою тетрадь?

– Я тоже очень рада, что нашла ее, – отозвалась она, накрывая своими ладонями его руки.

Он осознал, насколько отвык от физических контактов. Единственным человеком, который регулярно до него дотрагивался, был его парикмахер.

– Джулиан, вы должны написать Райли! Он будет прекрасной моделью.

– Ммм, – промычал Джулиан, подумав, что ему не понадобится много слоев.

Он обругал себя. В этой мысли нет доброжелательности, а он ведь перестал быть мерзавцем.

– Что касается Райли, – как можно более небрежно произнес Джулиан, – догадываюсь, что он самую чуточку влюблен в вас.

– Вы так думаете? – немного погрустнев, спросила Моника. – Я совсем в этом не уверена.

– Вы тоже написали что-то в тетради? – спросил он, меняя тему на тот случай, если Монике стало неловко.

Джулиан представил себе, что почувствовал бы отец, желая проявить интерес, но боясь переступить черту. Если этот Райли огорчит ее, то ему придется иметь дело с Джулианом.

– Да, но сейчас я расстроена тем, что написала. Хотя, помните, вы сказали: «Может быть, после написания этой истории ваша жизнь изменится?» Что ж, кажется, когда я написала свою историю, возникла какая-то магия, потому что моя жизнь действительно с тех пор изменилась. Все как будто бы сошлось. По крайней мере, так я думала. Несколько недель назад я оставила тетрадь в винном баре.

– Интересно, кто ее нашел. Помните, что я написал в конце? «Или жизнь какого-то человека, которого вы никогда не встречали?»

– Что ж, – сказала Моника, – достигнуто уже многое, разве нет?

И она улыбнулась ему – недавно обретенный друг, которого, казалось, Джулиан знал уже давно.

Райли сидел на узкой односпальной кровати с ноутбуком, позаимствованным у одного из соседей по квартире. В правое бедро ему впивалась одна из твердых пружин матраса, и он немного передвинулся влево, поправив клавиатуру на коленях. Он пил чай без молока, поскольку кто-то прикончил пинту, купленную им только вчера. Из шести упаковок «лагера» осталось только четыре, и его сыр чеддер лишился порядочного куска, а на оставшейся части появились отметины от зубов. Ему пришлось наклеить этикетки на все свои продукты, но его возмущало, что по воле соседей он превратился в такого вот парня. Он вовсе не наклейщик этикеток, обозначающий свою территорию.

Комната освещалась холодным декабрьским солнцем, которое отважно пыталось проникнуть сквозь покрывающий окна слой сажи, накопившейся от выхлопов тысяч автомобилей, двадцать четыре часа в сутки грохочущих по Уорвик-роуд. Из-за недостатка солнечного света и свежего воздуха Райли чувствовал себя чахлым пожелтевшим растением, выросшим без света. Его от природы смуглая кожа приобрела желтоватый оттенок, а белокурые волосы потемнели. Скоро, подумал он, его волосы и кожа станут одного и того же оттенка.

Впервые со дня приезда в Лондон Райли ощутил почти невыносимую тоску по Перту, по дням, проведенным на солнце за подкормкой, поливкой, прополкой и обрезкой садов других людей. Он взглянул на пинборд у своей кровати со снимками из дома. Он подростком с отцом и двумя братьями, оседлавшие одну и ту же волну. Они улыбаются маме, которая их фотографирует. Как всегда, он напортачил с кадрированием – слишком много неба. Мама держит на руках его, совсем маленького, во время поездки к ее родным на Бали. Группа друзей, подносящих бутылки с пивом прямо к камере на вечеринке с барбекю, устроенной в честь его проводов в большое турне. Зачем он променял жизнь в окружении восхитительно зеленеющей природы на жизнь среди бетона, где с каждым вдохом отравляешься загрязнениями?

Райли проверил, как идут его продажи на eBay. Почти не ношенный защитный костюм пасечника ушел за бесценок. Кто знал, что вокруг так много любителей-пчеловодов? А на лампу от «Тиффани», которую он честно описал как неработающую и требующую некоторой реставрации, каждые несколько минут подавались заявки. Но лучше всего обстояло дело с древним мобильником Джулиана, который шел по цене, превышающей стоимость айфона последней модели. Прокручивая картинку, Райли сдул с глаз завиток волос.

Единственными предметами мебели в комнате Райли были комод, стойка для одежды с несколькими проволочными плечиками и слегка покосившийся книжный шкаф, по виду которого можно было заключить, что человек, собиравший его по инструкции ИКЕА, слишком много перед тем выпил. Краем глаза Райли видел тетрадь Джулиана, которая, раздражая его, высовывалась из ряда зачитанных романов и путеводителей.

У Райли было чувство, что он все глубже уходит в зыбучий песок. Он вспомнил, как у него засосало под ложечкой, когда он увидел почтовую открытку того пляжа на пинборде Моники, надеясь, что это просто совпадение. В тот самый момент, когда Моника упомянула имя Хазарда, Райли должен был признаться. Он мог сказать: «О да, это тот парень, с которым я познакомился в Таиланде, как раз перед приездом сюда. Он передал мне тетрадь, благодаря которой я нашел тебя». Неужели это было так трудно? Но он уклонился от этого. Хуже того, он дал дёру, оставив Монику в полном смущении с открыткой в руках. А теперь он окончательно погряз в обмане. Он никак не мог утверждать, что нужный момент еще не настал, что у него не было возможности признаться. Не мог он и возразить, что открытка пришла от другого Хазарда. Если бы этого парня звали по-человечески – Джеймс, Сэм или Райли. Если бы его звали Райли, ничего не случилось бы.