Во тьме Эдема - Крис Бекетт

Дэвид скривился в ухмылке.

— Скажи честно, малыш Джонни, ты ведь ничего такого не планировал? Ты и не думал убивать леопарда. Ты просто так перетрусил, что застыл на месте.

Джерри тут же бросился меня защищать.

— Чушь! Джон запросто мог убежать, как я, но он…

«Гааааааар! Гааааааааар! Гааааааааар!»

Дэвид умолк. Мы все прекратили разыгрывать эту дурную пьесу и прислушались к рогам, трубившим на Поляне Круга. Они не звали нас домой, просто извещали о том, что Совет закончил обсуждать Грамму и нам тоже пора закругляться, возвращаться в группы, есть и спать.

— Учти, я буду следить за тобой, — предупредил меня на прощание Дэвид, — и чтобы без фокусов на Гадафщине.

Он, как и все мышерылы, всегда брызгал слюной, когда говорил, но сейчас это было заметно сильнее обычного. Его речь сочилась такой ненавистью и злобой, что, казалось, Дэвид плюется ядом. Мне приходилось вытирать его слова с лица.

— И не думай, что тебе все сойдет с рук только потому, что ты — любимчик Беллы и спишь с ней. Ничего подобного. Пусть она — вожак нашей группы, но это не значит, что остальные должны ей в рот смотреть, не говоря уже обо всей Семье. В один прекрасный день она поймет, кто ты есть. Конечно, от любви люди глупеют и размякают, но это ненадолго, малыш Джонни. Скоро этому наступит конец.

Идиот Мет широко разинул рот. У Джерри в глазах стояли слезы. Кэндис нахмурилась. Дженни, казалось, пыталась найти в словах Дэвида что-то забавное, но не могла.

Дэвид вытащил из убитого каменяка копье и перехватил его левой рукой. Правой он взял зверя за заднюю ногу и одним движением взвалил еще теплую тушу к себе на мускулистое плечо.

— А сейчас, вы уж простите, мне пора, — процедил Дэвид на прощанье. — Надо отнести домой добычу.

— Похоже, тебе нашелся достойный противник, мистер Убийца Леопардов! — заметила Дженни, когда Дэвид скрылся из виду и не мог нас услышать.

Я пожал плечами. Дэвид пугал меня, что правда, то правда. Я боялся, что вся Семья ополчится против меня, а Белла уже не сможет меня защитить. Но Дэвид не сказал мне ничего нового, чего бы я сам не знал.

— Посмотрим, — ответил я, — игра еще не окончена.

* * *

Мы вернулись со своей жалкой добычей к Красным Огням и получили свою скромную порцию каменяка, пойманного Дэвидом. Тот лишь ухмыльнулся, когда мы выложили на траву несколько жалких летучих мышей и замурзанную пеньковицу.

Белла держалась напряженно и отстраненно. До общего сбора на Гадафщине ей нельзя было рассказывать нам, о чем говорили на Совете, но причина ее холодности явно заключалась не только в этом. Она избегала встречаться со мной глазами и рано улизнула к себе, велев нам в эту спячку никуда не разбредаться и оставаться в группе.

Но я ушел к групповой выгребной яме, которую мы выкопали в зарослях звездоцветов, достал кольцо из кармашка на повязке и поднес его к цветку.

На ощупь оно было гладким-прегладким, но не везде. Снаружи вдоль всего кольца тянулась волнистая линия, и металл по обе ее стороны был разного цвета, а внутри, клянусь сердцем Джелы, я разглядел мелкую-мелкую надпись. Мало кто из новошерстков умел читать, но Белла объяснила мне, какая буква обозначает какой звук, и научила складывать их в слова. Я мог прочесть множество старых имен и слов, нацарапанных на деревьях по всей Семье. И, разумеется, я прочел имя внутри кольца, написанное маленькими-премаленькими буквами с такой аккуратностью, какая и не снилась обитателям Эдема, которые писали на клочках коры, камнях и стволах деревьев. Да и никто старше тридцати-сорока бремен сроду бы не прочел его своими слепнущими глазами. Это было самое известное имя в Семье: «Анджеле, — гласила надпись, — с любовью от мамы и папы».

Анджел в Семье хватало — и Джел, и Энджи, как их обычно звали, — но это могла быть только та самая Анджела, которая прилетела в Эдем давным-давно, в начале времен. Это было ее кольцо. То самое, из истории, — кольцо, которое Анджеле еще на Земле подарили родители и которое она потеряла, собирая пеньковицу, да так и не смогла найти.

Меня снова пробрала дрожь, пронизавшая все тело и мозг, как бывает, когда спишь с женщиной и кончаешь. В такие минуты сомневаешься: вдруг ты что-то напутал и все это лишь сон или выдумка, которую ты принял за реальность. До того странно-престранно было держать в руках то самое кольцо и знать наверняка, что эта часть Истинной Истории — чистая правда. Так необычно осознавать свою связь с нею, чувствовать себя в некотором роде ее завершением, потомком Анджелы, который наконец-то нашел ее кольцо. И еще диковинней — от того, что незадолго до этого, когда я сидел на берегу Глубокого озера, мне почудилось, будто наша мать Анджела тоже туда приходила.

Клянусь именами Майкла! Люси Лу была бы счастлива, найди она это кольцо. Она бы нам все уши прожужжала своими байками! Казалось, будто тень Анджелы и впрямь бродит где-то поблизости, следует за мной по пятам. И ни за что не отпустит.

Сидя на корточках в звездоцветах и притворившись, будто испражняюсь, я вспоминал всю историю. Как Джела потеряла кольцо. Как позвала на помощь Томми и детей. Тогда во всем мире не было других людей, кроме Томми, Джелы и их деток. Джела закричала, чтобы они пришли и помогли ей, все кричала и кричала, как будто ненавидела их, и требовала, чтобы они часами ползали в лесу по земле, день за бднем, и искали кольцо, которое ей подарили мама с папой.

— Это всего лишь кольцо, — заметил Томми. — Самая обычная вещь. Как камень или палка. У тебя есть мы, дорогая. У тебя есть я и дети.

— Не нужны мне твои чертовы дети, — отрезала Анджела, — и ты, жалкий никчемный эгоист, мне даром не нужен! Я хочу к маме. Я хочу к папе. Я хочу вернуться в свой дом, который ты у меня отнял!

И она плакала, плакала, плакала целых девять дней и спячек подряд, а дети зажимали уши и гудели, мычали, издавали всякие дурацкие звуки, лишь бы не слышать жестоких слов, которые говорила Анджела, и отогнать грустные-прегрустные мысли. История утверждает, что до того дня их мать была сердечной, доброй и сильной. А после не улыбалась целое бремя и никогда больше не взглянула на Томми с любовью, никогда-преникогда.

Я услышал чьи-то шаги: к яме ковылял Старый Роджер. Этот будет кряхтеть, брызгать и пердеть в отхожем месте добрых полчаса. Я убрал кольцо в карман и двинулся прочь.

Наступил третий день Гадафщины, и мы все снова собрались на Поляне Круга. Все на свете втиснулись между Кругом и деревьями (на этот раз действительно все, потому что охотники уже вернулись). Над головами у нас порхали летучие мыши, а вокруг гудел лес. Я стояла рядом со своей сестрой Джейн: чертова Лиз, вожак нашей группы, заставила меня на этот раз остаться с Иглодревами. Джон держался вместе с Красными Огнями, так что я могла только помахать ему издали. Вид у него был усталый-преусталый. Конечно, мы все утомились, но Джон выглядел совершенно измученным.