Лондонские убийства - Василий Гавриленко

Поблагодарив мистера Карри мы направились к выходу из морга.

– Он знал, он все знал, – пробормотал я.

– Кто знал, Ватсон?

– Некто с инициалами Г и М. Взгляните.

Я протянул Лестрейду The Illustrated Police News, открытую на странице со статьей об Эмбер. Инспектор пробежал текст глазами.

– Черт побери, Ватсон! Это невероятно!

– Он играет с нами, Лестрейд. Эта статья – форменное издевательство. Он описал, что собирается сделать с Эмбер, и затем сделал это. Правда, кое-что ему не удалось завершить.

– Он не успел сделать из трупа лилию, – догадался инспектор.

– Верно. Возможно, его спугнули.

– Полагаю, нам придется наведаться в редакцию «Иллюстрированных полицейских новостей?

– Непременно, инспектор. И прямо сейчас.

В машине Лестрейд принялся изучать газету.

– Какое безобразие, – бормотал он. – Вампиры-полицейские, голые женщины, маньяки. Неужели кто-нибудь это читает?

Я пожал плечами.

Лестрейд изучил выходные данные газеты и присвистнул.

– Надо же! Тираж три тысячи экземпляров.

– Людям нравится щекотать нервы криминальными историями, – сказал я.

– Вам виднее, господин писатель, – с толикой иронии проговорил Лестрейд, показывая мне изображение женщины-суккуба16 почти на всю печатную полосу. Это была обнаженная дама с весьма объемной грудью и широкими бедрами. Вместо ступней у женщины были когтистые лапы подобные львиным.

– Любопытно будет посмотреть, как выглядит редактор этой газеты. Эксцентричная, должно быть, личность.

Вопреки ожиданиям Лестрейда редактор «Иллюстрированных полицейских новостей», мистер Нед Джонсон, имел внешность самую что ни на есть заурядную. Гладко выбритые мешковатые щеки, жидкие седые волосы, которыми журналист безуспешно попытался прикрыть объемную розовую лысину, желтые от кофе и сигарет зубы.

Редакция газеты располагалась в небольшой комнатке на первом этаже небольшого офисного здания на Чансери-лэйн.

Джонсон встретил нас приветливо, если не сказать, радушно. Узнав, что мы из полиции, он нисколько не испугался, напротив, оживился и предложил нам кофе с неведомым русским лакомством – halva.

– Ох, уж эти русские! – воскликнул он. – Странный народ, но сладости делать умеют. Не поверите, у меня супруга – русская. Зовут Мария. Попробуйте!

Я взял немного halva, надкусил, положил обратно. Нечто приторно-сладкое, совсем не по моему вкусу.

– Недурно, – похвалил Лестрейд и попросил добавки.

– Мы к вам по важному делу, мистер Джонсон.

Я рассказал редактору об убийствах. Он слушал не перебивая, с очень серьезным и сосредоточенным выражением лица.

– Это крайне печально, сэр, – вздохнул он, когда я закончил. – Неприятно осознавать, что мы ходим по одним улицам с отъявленным душегубом.

– Тем не менее, вы о нем регулярно печатаете статьи, – напомнил Лестрейд, откусывая halva.

– Работа такая, – развел руками Джонсон. – Я публикую то, что интересно читателям. Им нужны маньяки – я даю им маньяков. Нужны голые девицы – даю им девиц.

– Сэр, нас интересует вот эта статья, – я положил перед Джонсоном номер его газеты.

– «Похождения гулящей девы Эмбер Уоллис», да-да, помню, пятнадцать шиллингов.

– Что, простите?

– Я говорю, было уплачено за эту статью пятнадцать шиллингов, сэр, – сказал Джонсон.

– И кто же этот мужчина, автор статьи? – с едва сдерживаемым волнением спросил Лестрейд.

– Мужчина, сэр? – удивился редактор. – С чего вы взяли, что это – мужчина? Автор – женщина.

Лестрейд охнул, как будто его ударили под дых.

– Вы уверены, что это женщина? – спросил я.

– В каком смысле, мистер Ватсон? – удивился он.

– Бывают ведь женоподобные мужчины и мужеподобные женщины.

– О, нет, сэр, полагаю, здесь совершенно не тот случай, – уверенно сказал редактор. – Несмотря на то, что лицо этой женщины было скрыто фатой, по ее голосу и фигуре я вполне однозначно определил, что это существо слабого пола.

– На ее лице была фата?

– И достаточно плотная, сэр. Я совершенно не разглядел ее лица.

– Но что-то о ее внешности вы можете сказать?

– Невысокая, стройная, очень женственная, – глядя в потолок, перечислил редактор. – Голос нежный и, я бы сказал, чарующий. Полагаю, если лицо этой девушки соответствует ее фигуре и голосу, у нее очень много поклонников.

– Она принесла статью отпечатанной на машинке?

– Нет, сэр, статья, как всегда, была написана от руки. Я переписываю тексты за мисс Г. М. на машинке.

– То есть, это была не первая ее публикация в вашей газете? – спросил я, взглянув на Лестрейда.

– Третья, сэр. Мы опубликовали три статьи этой девушки, включая уже прочитанную вами. Одну секунду.

Мистер Джонсон полез в стол, зашуршал бумагами.

– Пожалуйста.

Я взял газеты. Две даты бросились мне в глаза, заставив на мгновение потерять зрение – так велико было волнение. Первая газета вышла накануне похищения Беатрис Пройслер, вторая – примерно за двое суток до исчезновения Ирэн Вулф. Садовник каждый раз анонсировал новое убийство в газете, но мы узнали об этом только что!

Беатрис Пройслер была типичной девочкой из хорошей семьи. Отец – юрист одной из крупнейших в Лондоне контор, мать – настоящая леди с весьма недурным приданным. Прекрасный дом в Фицровии, поместье за городом, – у этой семьи было все.

Все, кроме любви. С детства Беатрис наблюдала, как мать – суровая, равнодушная ко всему, кроме денег, женщина, поедом съедала ее отца. За какие-то пять лет стройный, красивый мужчина сорока пяти лет, превратился в седого, издерганного старика, единственным предназначением которого было преумножение капитала, доставшегося ему вместе с супругой.

К дочери миссис Пройслер относилась с ревнивым вниманием. Она контролировала каждый шаг девочки, потакала ее прихотям, но никогда не ласкала. Помимо денег, одним из главных занятий в жизни миссис Пройслер была забота о здоровье. Прежде всего, о здоровье собственной дочери. По мнению матери, Беатрис была больна сразу несколькими неизлечимыми болезнями. Девочка испытала на себе все современные методики, в доме постоянно бывали врачи, в том числе, светила европейской медицины. Лишь немногие, из тех, кто верен деньгам чуть меньше, чем клятве Гиппократа, пытались намекнуть миссис Пройслер, что ее дочь ничем решительно не больна, однако намеки их не были услышаны.