Лондонские убийства - Василий Гавриленко

Передовое лечение привело к тому, что жизнерадостная рыжеволосая девочка бледнела и хирела, как помещенный в темный чулан цветок. Бледность и немощь дочери еще больше подзадоривали миссис Пройслер – и конца края лечению не было видно.

Когда Беатрис исполнилось тринадцать лет, она поставила матери жесткое условие – либо «лечение» прекращается, либо тело девушки будут вылавливать из Темзы под мостом Ватерлоо.

Получив такой отпор, миссис Пройслер стала совершенно равнодушной к дочери и поспешила спровадить ее в частную школу для девочек из хороших семей. Впрочем, Беатрис была этому несказанно рада.

Вскоре Беатрис узнала, что любимыми развлечениями девочек из хороших семей являются сплетни, драки и изощренные издевательства над слабыми. По мере того, как девочки росли и превращались в девушек, у них появлялись новые развлечения: курение, выпивка и юноши. Ничего из этого перечня не привлекало Беатрис. Она втайне презирала своих соучениц за их развратное поведение и те, конечно, догадывались, время от времени устраивая Беатрис темную.

К шестнадцати годам мисс Пройслер расцвела. Директриса мадам Фэйрфакс, с особым сладострастием читавшая воспитанницам проповеди о необходимости смирения плоти, почему-то решила, что именно Беатрис является средоточием греховных мыслей в ее школе. Увещевая девушек, она сверлила мисс Пройслер гневным взглядом. Особенно мадам Фэйрфакс возмущали густые рыжие волосы Беатрис и ее крепкая и округлая грудь, появившаяся за одно лето столь внезапно, что бедняжка еще не успела привыкнуть к столь неожиданному изменению своего тела.

– Плоть ведет вас в погибель, юные леди, – говорила мадам Фэйрфакс, сурово сверкая стеклами очков. – Вы думаете, что своими чарами вы привлечете достойных мужчин, но вы заблуждаетесь. Копна волос и прекрасный стан, – в этот момент директриса обыкновенно смотрела на Беатрис. – не приведут в ваши сети никого, кроме развратников и охальников, которые сорвут ваш драгоценный цветок и наплюют вам в душу.

К сожалению, она была права.

Однажды Беатрис начала замечать пристальные взгляды мужа мадам Фэйрфакс, тридцатилетнего Артура. Это был мужчина той внешности, которую опытная женщина безошибочно определит, как порочную, и с брезгливостью пройдет мимо. Для юных же дев, еще не научившихся различать порок и мужественность, джентльмены, подобные мистеру Артуру – опасная ловушка. Томные взгляды соблазнителя, его вздохи, слова, словно яд, проникали в душу бедной Беатрис, и она не заметила, как оказалась в спальне мадам Фэйрфакс.

– Вы любите меня, мистер Артур? – вопрошала она, сидя на измятой постели. Бретелька ночной рубашки соскользнула с плеча Беатрис, обнажив грудь, которую какие-то пять минут назад с таким сладострастием целовал мистер Фэйрфакс.

Он, казалось, не слышал ее, натягивая штаны.

– Артур, – она заплакала.

– Милочка, не нужно плакать, – равнодушно сказал мужчина.

Это слово – «милочка» – и тот тон, которым оно было произнесено, сказали Беатрис все, ведь мистер Фэйрфакс называл «милочка» только молодых служанок.

Мисс Пройслер, ослепленная любовью, все еще надеялась на внимание предмета своей страсти, но тщетно. Очень скоро она увидела мистера Артура, прогуливающимся в саду с другой воспитанницей – высокой блондинкой.

Единственным утешением для Беатрис стало чтение. Благодаря невежеству миссис Фэйрфакс, которую никто и никогда не видел с книгой в руках, в школьной библиотеке присутствовали сборники декадентов. Именно они открыли перед мисс Пройслер новый мир, в котором смерть не была чем-то пугающим.

Между тем, далеко не самое невинное общение мистера Фэйрфакса с Беатрис стало достоянием ушей его супруги. Как ни странно, невиновность мужа была для директрисы очевидна. Соблазнительницей и развратницей была назначена мисс Пройслер, после чего пребывание в школе стало для нее невозможно.

Собрав свои вещи, Беатрис вышла из ворот интерната. Она думала было отправиться домой, к отцу и матери, но ноги понесли ее в сторону Лондонской библиотеки.

Взяв сборник Гюстава Моро в отделении французской поэзии, мисс Пройслер погрузилась в чтение.

– Я вам не помешаю? – раздался тихий, приятный голос. Она подняла голову.

Его лицо было чуть менее красивым, чем лицо Артура Фэйрфакса, но в нем не было той явной испорченности, которую Беатрис уже научилась вычислять в мужчинах. В нем было другое – тайна.

Она улыбнулась.

Статья про первую жертву Садовника называлась «Похождения оболганной соблазнительницы Беатрис Пройслер». Автором текста снова значился человек с инициалами Г.М. Публикация отличалась гораздо большим сочувствием к главной героине, чем заметка про бедняжку Эмбер Уоллис.

Автор поведал историю молодой девушки из семьи, которая только с виду была хорошей. Мать – сумасшедшая, отец – безвольная тряпка, не способный защитить собственное дитя от безумной женщины. Сердце девушки жаждало любви, и со всем неистовством распахнулось навстречу первому мужчине, который ей приглянулся. Однако, тот оказался негодяем. История любви Беатрис и некоего мистера Ф. была представлена в духе эротических книжечек, что можно купить по два пенса у старушек на углу Флит-стрит. Обманутая в самых светлых чувствах, девушка ищет того, кто сможет ее защитить от несправедливости мира. Но встречает она Садовника.

Заканчивалась статья следующим образом:

«Бедняжка Беатрис! Если бы она только знала, кто перед ней! Чудовище, полное пороков. Демон во плоти. О чем думала Беатрис, когда шла под руку с Садовником в сторону его логова? О том, что он задушит ее и сделает из ее тела изумительной красоты ромашку? Нет, конечно, она об этом не думала! Она думала о весне, о любви, о божественной прелести поцелуев.

Но вот только нет в этом мире ни весны, ни любви, ни поцелуев даже для такого прекрасного цветка, как Беатрис. Есть только похоть, зависть и ненависть, которые высушат ее тело и душу. И есть Садовник.»

Я передал газету Лестрейду. Он быстро пробежал текст глазами.

– Странно, что автор называет мать Беатрис сумасшедшей, – сказал инспектор задумчиво. – Я общался с ней, очень приветливая и приятная с виду женщина. Немного зациклена на здоровье, но да это сейчас обычное дело. Мистер Пройслер мне тоже не показался тряпкой.

– Лестрейд, обратите внимание на последний абзац, тот, где про весну, любовь и поцелуи. Он вам ничего не напоминает?

Инспектор нахмурился.

– Пожалуй, нет, Ватсон, – задумчиво проговорил он, и тут же воскликнул. – Ах, да. Стишок! Стишок, с которого все началось. Как там? «Пока ветер злой не сорвал лепестки, С моих милых цветов, Я цветы сорву».

– Вот именно, Лестрейд!

Увлекшись чтением и попытками выбраться из созданного Садовником лабиринта, я как будто позабыл, что мы находимся в редакции бульварной газетенки. Между тем, редактор этого самого издания что-то строчил в толстой тетради.