Месть розы - Николь Галланд

Беседуя с его величеством, Виллем с удовольствием отметил, что Конрад — знающий и культурный (хотя и не слишком набожный) человек, разговаривать с ним почти так же интересно, как с Жуглетом или Линор, и он, пусть не без расчета, натура широкая и благородная.

К примеру, по словам самого Конрада, безземельные граждане, живущие в развивающихся городах, этот набирающий силу слой торговцев и ремесленников, не облагались налогом в обычном смысле этого слова. Вместо этого Конрад предложил им время от времени делать добровольный взнос в королевскую казну.

— И они согласились? — удивился Виллем, пытаясь представить, как повели бы себя его крепостные, если бы он предложил им работать на полях на добровольной основе.

Конрад улыбнулся и выплюнул вишневую косточку.

— Я получаю больше, чем когда они платили налоги, как обычно, — заявил король. — Они так признательны за то, что их в принципе не облагают налогом, и так хорошо отдают себе отчет в том, что остальные города платят в соответствии со своими возможностями, что возникло нечто вроде соревнования с целью продемонстрировать, какой город более процветающий. Пополнение королевской казны превратилось почти в праздник души. Его святейшество в Риме болен от зависти.

— А что, если они хорошенько задумаются и откажутся… дарить? — спросил Виллем.

— Тогда я снова обложу их налогом, — небрежно бросил Конрад. — И так или иначе, я всегда облагаю налогом евреев. — Он улыбнулся. — Я люблю своих евреев. Без них Германия не стала бы столь могущественной. Только благодаря им наш торговый оборот неуклонно растет, за что я и предпочитаю их этим проклятым ломбардцам. И они достаточно умны, чтобы чтить вот это.

Он оттопырил правый мизинец, украшенный кольцом-печаткой.

— О да! — с мальчишеским энтузиазмом воскликнул Виллем. — Моя сестра вставила вашу печать в брошь. Можно сказать, король теперь постоянно при ней.

Конрад с усмешкой бросил Жуглету:

— Этот парень слишком хорош, чтобы существовать на самом деле.

Он снова повернулся к Виллему.

— Хочешь посмотреть?

Он вытянул руку, придвинув печатку к самому носу Виллема.

Тот автоматически наклонился к кольцу, но Конрад тут же отдернул руку.

— По понятной причине я не могу позволить тебе внимательно изучить кольцо.

— Не думаю, что он знает, в чем тут дело, — заметив смущение Виллема, сказал Жуглет.

— А-а… — Конрад снова расслабленно привалился к спинке кровати. — Конечно, ты был ребенком, когда умер мой отец. Откуда тебе помнить тот давний скандал!

Виллем прикусил нижнюю губу.

— Я помню смерть его величества, потому что он умер в замке Альфонса. На протяжении многих лет в Бургундии не случалось ничего более драматичного. Однако я не помню, чтобы ходили какие-то слухи о связанном с этим событием скандале.

— Ну, когда мой отец лежал на смертном одре, с его пальца украли кольцо-печатку. Мы с Павлом по очереди дежурили у постели и до сих пор спорим, по чьей халатности это случилось, хотя, конечно, это была его вина. Он, скорее всего, отлучился, чтобы примерить отцовскую корону. Бог знает, он достаточно часто делал это. Такая досада… на протяжении всех лет, прошедших со смерти отца, каждый мелкий документ, представленный мне за его печатью, приходится проверять на подлинность. Речь не идет о крупных делах, таких, как городские уставы или присвоение титула барона, — к этим прикладывается большая печать. Я имею в виду всякие мелочи придворного этикета: личные дары, разрешение на брак, взыскания, декларации, провозглашающие собственность на мелкие земельные владения или передачу их в другие руки, и так далее, и тому подобное. Слава Всевышнему, у меня есть Маркус, чтобы следить за всем этим. Вот почему я оберегаю свою печатку даже старательнее, чем Жуглет свой кошелек, набитый маленькими магическими игрушками.

— Какими магическими игрушками? — с невинным видом спросил Жуглет, перебирая струны арфы. — Там всего лишь жалованье, которое великодушно платит мне ваше величество.

Конрад с заговорщицким видом похлопал Виллема по плечу.

— Большинство людей думают, что травяные настои нужны ему, чтобы сохранять голос мальчишеским, а лицо свежим. — Он подмигнул. — Я же считаю, что он использует приворотные зелья.

Виллем пристально вгляделся в лицо друга. Менестрель улыбнулся, втайне забавляясь.

— Это просто заработок, уверяю вас, сир. Венера уже полностью в моей власти. Хотите послушать серенаду?

Пока Жуглет пел, они играли в шахматы. На протяжении всей партии Конрад терзал молодого рыцаря вопросами касательно его знаний в области боевой стратегии, и Виллем честно признался, что сражался только на турнирах и никогда не принимал участия в реальных боевых действиях. Он напомнил его величеству, что, по современным представлениям, стратегия для рыцаря — вещь недостойная, рассматриваемая как вид уловки. Однако какие бы сценарии Конрад ни подбрасывал Виллему, а они, как правило, базировались на опыте сражений короля с неверными или взбунтовавшимися принцами (или даже целыми восставшими итальянскими городами), рыцарь предлагал такую тактику, которая была равноценна собственной тактике Конрада или даже превосходила ее. Император был в восторге.

Однако Виллем проиграл ему партию в шахматы.

— На самом деле проиграл, — сплюнув вишневую косточку, негромко заверил Конрада Жуглет. — В отличие от меня, мой господин.

— Теперь, когда здесь нет всех этих стервятников от придворных сплетен, — сказал Конрад, — будь со мной откровенен, Виллем. Расскажи, как тебя лишили земельных владений. Я хочу исправить это.

— Ох, сир! — воскликнул Виллем и принялся теребить ладью, снова и снова проводя большим пальцем по ее основанию. — Не думаю, что это поправимо. Мы сомневаемся в справедливости того, что произошло, но формально все было сделано в рамках закона. Нужно учесть также, что, кто бы ни владел этими землями сейчас, его дети растут в полной уверенности, что унаследуют их по праву. И так оно и есть. Было бы безумием лишить их наследственного имения… это лишь подтолкнет их на путь мести.

Конрад снисходительно улыбнулся.

— Наивный подход.

— Сир, я основываюсь на опыте собственной жизни, — ответил Виллем, по-прежнему теребя в пальцах фигуру. — Мы с сестрой были младенцами, когда наши владения… перестали быть нашими. И маленькими детьми, когда осознали несправедливость…

— И ты, насколько я понимаю, не жаждешь возмездия.

— Я не… — начал Виллем, едва не отломив основание ладьи.

Больше, однако, он ничего сказать не успел. Со стороны галереи послышался стук, и дверь распахнулась. Там, в элегантной темной тунике, стоял сенешаль Маркус.

— Простите, сир, что врываюсь к вам во время отдыха, но у меня возникла проблема…

Он бросил многозначительный взгляд на Виллема, который, неправильно оценив этот взгляд, резко поставил на место ладью, точно его застали за попыткой украсть ее. И тут же сделал вид, будто все его внимание поглощено чашей с вишнями.