Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою - Вадим Долгов

Удивительно, как крепки в русском народе его традиции! Ведь ситуация, описанная А. К. Беловым, в полной мере соответствует той, что существовала в Древней Руси. Причем совсем не только в сфере боевого обучения, а в сфере обучения вообще. Нам доводилось уже писать об этом [Долгов. 2007, 65–87].

Возможно, это главное отличие русской культуры от западноевропейской — отсутствие специально организованных, институализированных, говоря по-научному, школ, академий или университетов. Первый университет появился в России только в XVIII веке, но и до этого и книги писали, и города строили, и с врагами успешно воевали. Как? Уровень грамотности на Руси в XI–XIII веках был заметно выше европейского — как удавалось достичь этого? Да вот именно так, как это писано у Белова, — через игру, через практику и через учителя-наставника.

Учитель-наставник — ключевая фигура для древнерусской культуры. Только через учителя шло ее развитие. Отношения учителя и ученика были вторыми по важности после родства. Через ученическое участие в труде учителя постигалась премудрость. Древнерусское ученичество — явление особого рода. Чтобы стать зодчим, древнерусский человек не поступал в архитектурную академию, а становился учеником мастера-зодчего, чтобы стать книжником — мастера-книжника, кузнецом — кузнеца, кожевником — кожевника, гончаром — гончара, а воином — воина. Начинающий зодчий сразу включался в работу «на подхвате», перенимая у учителя знания и приемы прямо в ходе настоящего дела, книжник учился, ведя с учителем беседы, читая и комментируя Священное Писание, гончар месил глину, присматриваясь к тому, как учитель выводит на круге горшки и миски, ученик кузнеца бил тяжелым молотом туда, куда маленьким молоточком укажет учитель. Воин, пройдя стадию детских игр в снежки, в догонялки, в ножички, пройдя стадию игровых поединков деревянными мечами, с самого начала включался в настоящие боевые операции. Благо случаи поучаствовать в настоящей войне предоставлялись каждый день: набеги кочевников или литовцев, междоусобные войны, судебные поединки. Необходимости в создании искусственных тренировочных ситуаций просто не возникало — полно было реальных.

Здесь нужно заметить, что в современной войне, ведущейся с применением огнестрельного скорострельного оружия, оружия массового поражения, такой способ обучения может уже и не сработать. Пуля может настичь неподготовленного солдата в первом же бою, даже если опытные бойцы закроют его своими плечами. Что ни говори, средневековая война была все-таки менее опасной. Во всяком случае, полную меру опасности неопытный воин получал не сразу, держась до времени в тени старших бойцов. Молодой, начинающий боец мог сойтись в поединке не с безвестным снайпером, а с таким же молодым и начинающим бойцом лицом к лицу. Молодой, видя, что перед ним опытный боец, имел возможность уклониться от столкновения, выбрать противника попроще. Воин, почувствовавший, что поединок клонится не в его пользу, мог отступить и, сохранив себе жизнь, в следующий раз поступить умнее. Понятно, что обучение настоящей практикой брало свою неизбежную дань жертвами, погибшими в первом бою. Но зато остальные, уцелевшие, а их было большинство, учились быстро и накрепко. Так, как ни в одной «школе» не выучат.

Вот как начинает рассказ о своей жизни, пожалуй, самый достойный из древнерусских князей — Владимир Мономах:

«А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в разъездах и на охотах с тринадцати лет. Сначала я к Ростову пошел сквозь землю вятичей; послал меня отец, а сам он пошел к Курску; и снова вторично ходил я к Смоленску со Ставком Гордятичем, который затем пошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску; а из Смоленска пошел во Владимир. Той же зимой послали меня в Берестье братья на пожарище, что поляки пожгли, и там правил я городом утишенным. Затем ходил в Переяславль к отцу, а после Пасхи из Переяславля во Владимир — в Сутейске мир заключить с поляками. Оттуда опять на лето во Владимир».

Тринадцатилетний князь (ребенок по нынешним временам) путешествует сквозь опасные, не вполне покоренные и благонадежные территории — через земли своенравного славянского племени вятичей, управляет городом, заключает мир с поляками. Отец сразу бросает его в гущу настоящей жизни, сразу подвергает опасностям, сразу поручает серьезные дела. Юного князя порой сопровождает боярин — Ставк. Точно так же когда-то с раннего детства проводил жизнь в походах его прапрадед Святослав.

Впрочем, была одна сфера деятельности, которую в Древней Руси считали хорошей закалкой для бойца, — это охота. Все тот же Владимир Мономах в своем «Поучении» с одинаковой гордостью (и вперемешку) вспоминает о своих боевых и охотничьих подвигах. Обратимся вновь к его рассказу:

«А вот что я в Чернигове делал: коней диких своими руками связал я в пущах десять и двадцать, живых коней, помимо того, что, разъезжая по равнине, ловил своими руками тех же коней диких. Два тура метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил ко мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову себе дважды разбивал и руки и ноги свои повреждал — в юности своей повреждал, не дорожа жизнью своею, не щадя головы своей».

Сейчас мало кому придет в голову поставить войну и охоту на один уровень. Охота — развлечение, война — это серьезно. Но тут опять же нужно вспомнить, что средневековый охотник находился совсем в других условиях. Сейчас зверь не может ответить человеку ничем равным по силе. У человека карабин, а у медведя — как и тысячу лет назад, все те же когти и зубы. Вот если бы медведь тоже отстреливался или человек выходил на него с одним лишь охотничьим копьем — рогатиной, тогда понятно. Действительно, нешутейная тренировка.

Оружие и доспехи древнерусского воина

Стрепетом в сердце вернулись послы к базилевсу.

«Страшен сей муж! — объявили они Иоанну…

Страшен и лют, ибо золотом пренебрегает!

Мил его сердцу булат лишь.

Плати, император,

Варвару дань —

Этот воин не знает пощады!»

Виктор Максимов. «Ромейский дар»

Слова, давшие имя главе о древнерусском оружии, позаимствованы нами из «Повести временных лет», из полулегендарного рассказа об осаде Киева печенегами в 968 году. Напомним этот рассказ.

Пока князь Святослав Игоревич был занят войной в дунайской Болгарии, на Русь нагрянул враг из Степи. Это были печенеги — тюркоязычный народ, появившийся впервые вблизи русских границ в 915 году. Отношения русов и печенегов были противоречивыми. С одной стороны, киевские князья привлекали печенегов к своим военным походам в качестве наемной конницы, а по сообщению Константина Багрянородного, русы вели со степняками обширную торговлю. С другой стороны, в немирное время печенеги представляли большую угрозу — они нарушали движение по Днепру, не давая обходить пороги по суше, а также (по словам того же Константина) могли атаковать русские владения, когда князь и войско находились в отлучке. Именно такое нападение и произошло в 968 году.