Мадин - Лия Рой

— Я, — кивнул в подтверждение слов.

— Что ты здесь делаешь?! — тут же встала в оборонительную позу. — Преследуешь меня?!

— Да ты совсем уже, — я покачал головой, улыбаясь. На самом деле, я бы и на шаг к ней не подошел. К той, что пытался забыть годами. Нахер оно бы мне сдалось? Но ослушаться Мадина, значит, вызвать волну гнева у отца и получить от него же. А я, надо признаться, был полностью зависим от своей семьи. Жалко звучит, правда?

— Тогда что…

— Мне виски со льдом, — я кивнул подошедшему официанту, достал сигареты и зажег одну.

— У нас нельзя…

— Считай, как за штраф, — я протянул официанту карту, — и про чаевые не забудь. — Молодой, татуированный парень хмыкнул, пожал плечами и принял мое щедрое предложение.

— Мажор, — выплюнула Ева. О, да, киса, деньги правят миром, а ты только сейчас узнала? — Зачем ты здесь? — Ева гордо вздернула острый подбородок и отвернулась от меня. Может быть, я бы и поверил в то, что она холодна и спокойна, но рука тут же принялась теребить ножку бокала с почти нетронутым вином.

— Зачем ты приходишь сюда?

— Пить дома в полном одиночестве — плохой признак, — огрызнулась Ева, заставляя меня рассмеяться.

— Это точно… что верно, то верно! — Я благодарно кивнул официанту и залпом опрокинул в себя порцию виски под снова удивленный взгляд Евы. Казалось, что у нее на языке вертится какая-то ядовитая фраза, но она все же сдержалась. — И все же? Что ты отмечаешь? — Я кивнул на бокал.

— Мне двадцать семь, я мать-одиночка, у меня нет образования и я горничная у своего бывшего жениха, этого достаточно? — прошипела Ева.

— А я думал, что быть матерью — это хорошо, да и Игорь поправился…

— Откуда ты все это знаешь!? Ты что, правда следишь за мной?! — Ева повернулась ко мне и я понял, что платье у нее с декольте. Небольшое такое, но все же… сколько темных мыслей оно у меня успело вызвать буквально одной вспышкой. Не знаю, почему у меня так крепко стояло от одного только ее вида, почему я годами с ума сходил от этих светлых локон, от ее особого карамельного запаха, почему до умопомрачения хотел ее.

Ученые, кажется, говорят, что мы выбираем себе партнеров на подсознательном уровне, мол, ему виднее, что считать для нас идеалом.

Так вот, эта маленькая, храбрая амазонка, эта колдунья, наверняка она была колдуньей, была моим идеальным пазлом, моей половинкой, я чувствовал это с первой секунды нашей встречи. Вот только почему-то Ева не чувствовала того же.

— Да тормози ты, — я сделал вид, будто бы у меня на нее не стоит, обернулся к бармену и знаком велел повторить. — Мадин просил.

— О чем просил?

— Узнать о том, что у тебя, да как. Вообще, нарыть на тебя инфу.

— И ты просто сделал это? — выдала Ева с каким-то презрением.

— А я его мальчик на побегушках, ты не знала?! — Сам себя не подколешь, никто не подколет.

— Не поняла…

— Он говорит прыгать, — я показал рукой выдуманную планку и ухмыльнулся, — а я должен спросить, как высоко?

— Ты… — на мгновенье я заметил, что Ева замешкалась, словно не понимая, о чем я, словно для нее это была новость. Но затем она встряхнула своими прекрасными волосами и снова стала равнодушной.

— Да ладно, не парься, я здесь по делу.

На самом деле, я ржал, как конь, когда этот дебил додумался до этого. В смысле, я, конечно, все понимал, но это было слишком.

— Объяснись.

— Мадин говорит, что ты шарахаешься от него на работе и он не может даже приблизиться к тебе, чтобы тебя не отбросило от него, как святую от нечисти. В соцсетях, вайбере, ватсапе он в черном списке, в телефоне — в бане. Короче, рыцарь допер только до вот этого вот, — я, еле сдерживая рвущийся приступ смеха, вытащил из внутреннего кармана куртки письмо и положил его перед Евой, опрокидывая следом в себя второй стакан виски.

— Что это?

— Письмо, — я сделал еще один заказ.

— А это не перебор? — Ева перевела осуждающий взгляд с конверта на меня. Я лишь пожал плечами в ответ. Наверное, это был перебор.

— Похер.

— Ты в своем репертуаре.

— Я думал, женщины за постоянство.

— Не в случае с тобой.

— Язва.

— Это что… это… это правда письмо?!

— Поверь мне, у меня была такая же реакция, — я усмехнулся, начиная растягивать третью порцию виски, чтобы оно совсем не ударило в голову. Ева с непониманием покрутила бумагу в своих изящных ручках, а затем как-то тяжело вздохнула. — Долбанутый возомнил себя Чарльзом Диккенсом!

— За что ты так ненавидишь своего брата? — Ева бросила на меня непонимающий взгляд, а я так и застыл с поднесенным к губам стаканом виски. — Вы же родня, одна кровь…

— Ты его не знаешь. — Я залпом влил в себя остатки алкоголя. Тепло. Хорошо. Все становится лучше, чем есть на самом деле. Волшебные свойства алкоголя. Жаль, что это лишь иллюзия.

— О, поверь, я знаю, какой Мадин, — с презрением хмыкнула Ева, отворачиваясь от меня и хватаясь за бокал с вином. Как только она опустошила его, я сделал знак бармену повторить и зажег сигарету, за которую заплатил, наверное, черт знает сколько.

— И все равно без ума от этого ушлепка. А, да можешь не объяснять, — перебил ее я, чиркая зажигалкой. — Девки всегда текли от него. Он высокий, накачанный с роскошной шевелюрой, что вам еще нужно?

— Ты… — Ева впервые за все время общения со мной, улыбнулась, а затем тихо рассмеялась. Но не издевательски, а… обычно, по-простому. — Ты просто ужасен… — Она приняла новый бокал из рук официанта и затем сделала то, что меня очень удивило. Она раскрыла письмо, разложила сложенный лист бумаги и начала его читать.

— Что, прямо при мне?

— А что тут скрывать? Можно подумать, что ты сам не знаешь, что он тут напишет.

— Что ему жаль, что он не знал, и ни в чем не виноват, и бла-бла-бла, — я стряхнул пепел в пепельницу, но слегка промазал. Пофиг.

— Точно, — Ева не дочитала. Судя по всему. Она скомкала письмо и прокатила его по барной стойке, в мою сторону. — Хочешь, забирай, хочешь, выброси, а лучше — отдай ему и скажи, что мне не нужно это.

— Что именно?

— Его сожаления. Его тренировки в писательском ремесле. Наш ребенок едва не умер, а он пишет мне письма, черт его дери!

Ух ты ж, амазонка злилась. Щеки раскраснелись, к ним прилила кровь. Ева залпом опрокинула в себя второй бокал и ударила раскрытой ладонью по столу.

— Сволочь. Он всегда был сволочью! Он заслуживает страдать и никогда не увидеть своего сына! Ненавижу его! Он всегда думает только о себе, ему всегда кажется, что весь мир кружится только возле него! Остальные лишь актеры второго плана, приложение к его сценарию, к его негласной главной роли! Его всегда нужно понимать, в его вечно «непростое» положение нужно входить, ему все нужно прощать, будто он все еще маленький ребенок! При этом сам он жесток, быстр на хлесткие пощечины и грубые слова, на неверные решения и сжигания мостов! Тогда какого черта? Какого черта, я тебя спрашиваю, я должна читать его идиотские письма в стиле Шекспира и делать вид, что ничего, все хорошо! Я сейчас сделаю вид, что он не посылал меня к чертям собачьим, что не прошло восемь лет, что не были они адом, пока он трахал свою ненаглядную Самиру и заделывал ей «первенцев»! Я прямо сейчас прощу его и мы вместе побежим подавать на его развод, а затем тут же распишемся сами и заживем! Ох, как мы заживем!