Одиссея блудного мужа - Марина Белова

– Игорь, – представился Сундуков и протянул руку Вадиму.

– Вадим, – ответил Блинов, ему ничего не оставалось делать, как пожать испачканные в жирной буженине пальцы Сундукова.

Чтобы не сидеть молча, Вадим деликатно поинтересовался:

– Вы живете в деревне?

– Ага, но в большой. На ферме работаю, дояркам помогаю, там и сплю на сеновале. – Ну и уши у Сундукова, услышал-таки, что я Вадиму о нем сказала!

Блинов не заметил, как Игорь подмигнул мне, и принял все за чистую монету. Быстро опрокинув в себя чашку кофе, Вадим засобирался в свою любимую лабораторию. Санька вызвался проводить отца и заодно выгулять Бобби.

Когда за Блиновыми захлопнулась дверь, Игорь вытянул свой рюкзак и начал доставать мелкие штучки.

– Я так понимаю, звонили по городскому телефону. Сколько телефонных аппаратов у вас в квартире? – спросил Игорь. Оставшись со мной с глазу на глаз, он вновь перешел на «вы».

– Вообще-то два. Один с переносной трубкой стоит здесь, на кухне, а другой, допотопный, у Олега в кабинете.

– Там есть где спать?

– Стоит диванчик, но я хотела поместить тебя в Аниной комнате.

– В манеже? Нет, не подойдет!

– Почему в манеже? Аня взрослая девочка, ей десять лет.

– Я не о том, мне нужен телефон. Он должен быть у меня постоянно под рукой.

В этот момент заверещал телефон. Я посмотрела на Игоря.

– Возьмите трубку, – скомандовал Сундуков.

– Алло! Алло, я вас слушаю. – В ответ послышалось только нечленораздельное хрюканье.

Я еще пару раз крикнула в трубку: «Алло» – но в ответ раздались короткие гудки. Кто бы это мог быть?

Игорь достал отвертку из рюкзака и стал ковыряться в телефоне. Сняв с трубки крышку, он умудрился втиснуть внутрь телефона маленькую детальку.

– Кто такой Вадим и как он у вас оказался? – между делом спросил Сундуков.

– Ой, это целая история! Вадим – это Алинин муж. Помнишь такую?

– Алинин муж? Кто ж ее забудет? Но ведь она знает меня, и знает, где я работаю! – спохватился Игорь.

– Не бойся, она сюда не придет. Она выставила Вадима за порог, вернее, он сам ушел. – Я рассказала всю историю, приключившуюся с Алиной и ее супругом.

Сундуков слушал, охал и вздыхал, пару раз рассмеялся, когда я в деталях описала, как Алина сортирует мусор. К концу повествования Игорь закончил усовершенствование обоих телефонных аппаратов: теперь можно было определить номер телефона, с которого звонят, подслушать разговор, находясь в кабинете Олега, а также записать его.

Пока Санька гулял с Бобби, я успела поделиться с Игорем новостями последних трех дней. Его очень заинтересовала неожиданная смерть Володи Сидорова.

– Вы говорите, Аня собирала альбом с фотографиями своих воздыхателей?

– Это не я говорю, это так говорит ее подруга, Вера Краюха. Может, конечно, она и врет, только со слов Кати, сестры Володи, Сидоров в день смерти спрашивал о каких-то фотографиях.

Опять раздался телефонный звонок. Мы с Игорем прильнули к телефонной трубке.

– Алло! – На сей раз это была Алина. – Вы дома?

– Дома, а это ты звонила несколько минут назад и хрюкала в трубку?

– За кого ты меня принимаешь? Я вообще не звонила.

– Зачем тогда спрашиваешь, дома мы или нет?

– Я же не тебя имела в виду, а Саньку с Вадимом.

– В таком случае их нет. Вадим пошел в свою лабораторию, а Санька гуляет с собакой.

– А в школу ему идти не надо? – возмутилась заботливая мамаша. – Ты понимаешь, что нещадно эксплуатируешь ребенка в корыстных целях? Ему нет еще и четырнадцати, он вообще работать не должен.

– О боже! Школы сегодня не работают. А выгул собаки – приятное времяпрепровождение, а не работа. Скажи лучше, зачем звонишь?

– По ним соскучилась, – призналась Алина.

– Забирай их обратно.

– Не могу. Я намекнула об этом Шульцу. Говорю ему, будем жить вчетвером. Что было! Отелло – мальчик по сравнению с ним! А еще говорят, немцы не устраивают сцен ревности. Нет, Густав против Саньки ничего не имеет. Предложил даже купить ему котенка. Правда, потом сказал, зачем покупать, если их по улице сотни бегают. Ребенок может реализовать свою любовь к животным проще: подойти и погладить. Опять же проблем в доме меньше, а вместе с тем и шерсти. Не могу не согласиться – умно и рационально. А вот Вадима он назвал жлобом.

– Кем? – не поняла я.

– Жлобом. Жадиной. Он ему не может простить тапочки. Говорит, у них в Германии, если муж разводится с женой, то оставляет ей все: дом, машину, детей. А твой для нового избранника жены тапки пожалел. Так и сказал.

– Врет! На себя одеяло тянет! Они там по брачному контракту даже шариковые ручки пополам делят. Ну а ты не жалеешь, что Шульца у себя приютила? Вадим мне рассказал, как все было.

– Что, наверное, каялся, кобель с ученой степенью, как с молодой аспиранткой развлекался? И ты ему поверила?

– Алина, Ленка Семенова ездила в Харьков замуж выходить, у нее там жених. А ты тут такую катавасию развела, послушав больную на голову Люсю Коновалову. А доклад Вадим и не собирался брать на эту конференцию.

– Ты его еще и защищаешь? Как же, бедненький, несчастненький! Втерся к тебе в доверие и лапшу на уши вешает! Отчего тогда он мне о Ленкиной свадьбе не рассказал, когда приехал?

– А как он тебе об этом расскажет, если Шульц в его халате и тапках по квартире разгуливает? Какой нормальный мужик такое стерпит?

– Вот ведь Олег, зараза! Вместо того чтобы меня вовремя остановить, он мне Шульца подсунул! А еще себя другом Вадима считал. Прости, господи, о покойных плохо не говорят, но иначе как зараза я его и назвать не могу, такую свинью мне подложил.

– Ты опять о том же? – обиделась я на Алину. – Во-первых, ничего неизвестно об Олеге! Во-вторых, ты вроде сама просила меня найти тебе солидного мужа. Давно ли без ума была от Густава?

– Так оно и есть до сих пор. Только в ум никак не возьму, почему пиво нужно закусывать сосисками, а не воблой, как принято у нас. Это ж как калорийно? И с мусором у меня не все получается. А вообще он очень хозяйственный, у меня теперь такой порядок в кухонном шкафу, что повеситься можно! – Алина вздохнула. – Все баночки в ряд, сахар в емкости для сахара, соль – для соли, а рис, не поверишь, в коробке с надписью «Рис», там у меня прежде мука хранилась. Коробка здоровая, слишком большая для этой крупы, неудобная очень, места много занимает, а риса самого только на дне, я много не покупаю, мои его не очень-то жалуют. В ванную лучше не заходить, хоть руки не мой. Густав там аккуратно развесил полотенца, что мне и с линейкой с такой точностью их не отпараллелить с полом. Три полотенца краешек в краешек висят. Тяжело, конечно, но я постепенно втягиваюсь, стараюсь. Но вчера, ей-богу, едва себя сдержала, чтобы не запустить ему бутылку с пивом промеж глаз. – Алину прорвало, и она стала жаловаться на Густава. – Представь, я ему говорю, что пора подумать о Санькином будущем. А он мне: зачем думать, если у Шульцев в Германии семейный бизнес. Я спрашиваю: «Какой?» И он мне начинает рассказывать о фабрике по утилизации отходов. Говорит, начнет мой сын трудиться с самых низов, на сортировке, а потом, как будет работать, так и будет продвигаться по служебной лестнице. Ты представляешь? И что мне теперь делать?