Гарантия на любовь - Шэрон Кендрик

Она не закончила фразу, и Алек почувствовал, что теряет рассудок от горя, думая: «Ты сам виноват, если бы ты не отталкивал ее, пытаясь навязать свои дурацкие правила, тогда бы ты смог утешить ее сейчас, обнять и сказать ей, что все будет хорошо».

Но он не мог сделать всего этого, не мог дать ей гарантии на будущее, не будучи уверенным в себе. Она не поверит его обещаниям. Пока он мог лишь позаботиться о том, чтобы она ни в чем не нуждалась.

– Ш-ш-ш, – сказал он нежно, и она закрыла глаза, будто не в силах вынести его взгляда. – Доктор говорит, тебе нужно беречь себя.

– Я знаю, – произнесла она, и слезы потекли из-под ее ресниц.

Элли провела ночь в больнице, а на следующий день ее выписали. Она попробовала отказаться от кресла-каталки, уверяя, что вполне может дойти до машины.

– Они сказали беречься, – резко сказала она, – а не жить как инвалид следующие шесть месяцев.

– Я не хочу рисковать, – твердо ответил он, и в голосе его была сталь. – Если не сядешь в кресло, я возьму тебя на руки и понесу на парковку, а это вызовет ажиотаж. Решай, Элли.

Она вспыхнула, но не стала протестовать, и он отвез ее в каталке к машине. До самого возвращения домой Элли не промолвила ни слова, а там Алек усадил ее на мягкий диван и заварил ее любимый имбирный чай.

Элли посмотрела на него с подносом в руках, лицо ее было бесстрастным. Она глубоко вздохнула.

– Так что ты собираешься делать со своим братом?

Горло его сжалось. Она была беспощадна.

– Братом? – повторил он, точно в первый раз услышал это слово. Да, он провел сутки, пытаясь забыть об этой новости. – Сейчас меня беспокоит лишь ребенок и ты.

– Не меняй тему, – заметила она. – Тебе, конечно, это удобно. Но я не собираюсь сдаваться, Алек. До того, как я оказалась в больнице, мы обнаружили кое-что поразительное о твоей…

– У меня нет брата, – оборвал он ее. – Поняла?

Она расстроенно покачала головой.

– Я поняла, что ты упрям, точно осел. Можешь ненавидеть эту журналистку и ее сообщение, но это не значит, что она сказала неправду. Зачем ей врать?

Алек сжал руки в кулаки, и новая волна беспомощности накатила на него, он попытался возразить:

– Я не хочу больше это обсуждать.

Она пожала плечами, негодование на ее лице сменилось каменным выражением.

– Как пожелаешь. Уверена, ты поймешь, почему я не хочу больше делить с тобой постель. Я переезжаю к себе в спальню.

Алек поежился. Это не было новостью для него, но задело его больше, чем он рассчитывал. Но что-то вынуждало его держаться за то, что их еще связывало, – интересно, он боится потерять именно ее или просто не привык к потерям?

– Знаю, доктор посоветовал не заниматься сексом, но я это переживу, – ответил он. – Разве это означает, что мы не должны спать вместе? Я смогу быть рядом с тобой, если тебе что-то понадобится.

Она посмотрела на него, как на ненормального:

– Я позову тебя, если мне что-то понадобится, Алек.

– Но…

– Хватит представлений, Алек. Не хочу больше спать с незнакомцем.

Он посмотрел на нее, не веря своим ушам:

– Как мы можем быть незнакомцами, если ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо?

– Я лишь знаю, что приставала к тебе, пока ты не сказал мне правду – это было точно попыткой добыть воду из камня. И я понимаю, почему это было так. Догадываюсь, как тебе должно было быть больно признаться мне, и то, что случилось в прошлом, вынуждало тебя держаться на расстоянии. Я понимаю это. Но я также знаю, что я не хочу держаться на расстоянии, я хочу близости. И это не только секс. Я не смогу спать в твоих объятиях, это будет странно. Это сотрет границы между нами, что ты пытаешься сохранить. Я снова начну думать, что мы сближаемся, но этого не произойдет, и я должна это понять.

– Элли…

– Нет, – твердо ответила она. – Мне важно, чтобы ты меня выслушал. Я не виню тебя за твое поведение, я понимаю, почему ты такой. Я полагаю, что понимаю и то, почему ты не хочешь тревожить свои чувства и говоришь, что не желаешь встречи с братом – но я не могу принять это. Если бы я была здорова, я думаю, я бы убедила тебя не оставаться со мной до рождения ребенка. Мы оба, наверное, понимаем, что теперь это не важно, и надеюсь, ты меня знаешь достаточно хорошо, чтобы понять, что я не стану препятствовать общению тебя с ним. – Она печально улыбнулась, точно прощаясь с кем-то навсегда. – В идеале, я бы хотела вернуться в Нью-Форест, найти там маленький коттедж, жить простой жизнью и заботиться о себе сама. Но, очевидно, я не смогу этого сделать, врачи мне не позволят, и ты живешь в Лондоне.

– Элли…

– Нет, прошу, дай мне закончить. Я хочу, чтобы ты знал, что я благодарна тебе за мое проживание здесь, за то, что ты заботишься обо мне и ребенке, но отныне я здесь только ради малыша, и точка. – Голос ее дрожал. – Я больше не хочу сближаться с тобой, Алек. Не хочу рисковать сердцем снова и получить новый удар. Ты понимаешь?

Самое ужасное было, что он понимал. Он соглашался с каждым ее словом, принимал каждое замечание, хотя они и ранили его душу. Что-то незнакомое закипало внутри, вынуждая его бросить ей вызов, отговорить ее от принятого решения.

Но он не мог. Одной из причин его головокружительных успехов в бизнесе была способность трезво воспринимать реальность. Когда он видел угасающий бизнес, зрение его было ясным, точно луч рентгена, и он знал, как повернуть дело таким образом, чтобы извлечь из него прибыль. И сейчас он понял, что должен так же логично оценивать ситуацию. Что было, то было. Но он разрушил надежду на светлое будущее с матерью своего ребенка и должен принять ее решение и жить с ним. Ей будет лучше без него – человека, лишенного чувств, боящегося попробовать их на вкус.

Безжалостная и холодная боль пронзила его.

– Да, я понимаю, – ответил он.

Черт побери, да почему он не находит себе места?

Алек выглянул из окна своего офиса и нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. Почему его не устраивала его жизнь – ведь все по-прежнему шло так, как он привык – разве что теперь с ним жила его беременная жена. В остальном, сказал он себе, ничего не изменилось. Почему его вообще беспокоит то, что они с Элли спят по разным комнатам?

Он по-прежнему отправлялся на работу, как всегда, но Элли теперь спала допоздна и не выходила, чтобы выпить с ним чаю. По крайней мере, он предполагал, что она спит. Может, она там, раздетая, занималась йогой в лучах рассветного солнца. Или нежилась в ванной, наполненной пеной до краев, скрывающей ее быстро растущий живот. Он не имел понятия, что происходило за запертой дверью ее спальни, хотя так часто представлял себе разные картины… Черт возьми, да, часто.