МежМировая няня, или Любовь зла, полюбишь и короля - Валерия Чернованова

— Ирина? — пискнула я. — Откуда вы знаете мое имя?

Потому что Каламеле я его не называла. Только Селани.

— Мы все знаем.

— Кто это — мы?

— Уверена, что тебя интересует именно это?

— Нет. — Меньше знаешь, крепче психическое здоровье. — Если вы знаете мое имя, то знаете, и кто я такая, и что со мной случилось.

— Ты жертва неудачного обряда, — ответил дух.

— Ну спасибо!

— Как есть. Но ты можешь это исправить.

А вот с этого момента поподробнее.

— Я и хочу это исправить. — Я подошла ближе и опустилась на корточки перед шаманом. — Хочу вернуться домой.

— Это невозможно, — повторил дух слова гадалки Лилит. — Назад нельзя, можно только вперед. Завершить обряд.

— Что значит — завершить?

— Перейти в этот мир полностью.

— Как я перейду полностью, если мое тело осталось на Земле?! — вспылила я.

— А это не тебе решать. Но назад ты не вернешься. Смирись.

Сказанные равнодушным голосом шамана слова больно ударили со всего размаху.

Не вернешься.

Смирись.

Нет-нет-нет! Я хочу домой! К маме с папой, к детишкам с работы…

Как назло, в памяти тут же всплыли образы смеющихся близняшек, раскачивающихся на качелях. Но я решительно прогнала воспоминание прочь.

— Может, есть хоть крошечный шанс? Хоть какой-то! Я согласна перерыть всю Ньерру, обойти весь мир, но найти способ вернуться!

— Нет.

— Совсем-совсем?

— Нет.

Я едва не взвыла от отчаяния. Одно дело надеяться, что как-нибудь выберусь отсюда, и совсем другое — знать, что никакой надежды нет.

— И что мне делать? — спросила я больше у себя, чем у бескомпромиссного духа.

Что делать с телом Селани, в котором я застряла? С моим незнанием мира? С маячившим на горизонте МОРГом? Который после пробуждения Десмонда уже не просто маячил, а весьма четко вырисовывался, как пиратский корабль, на котором развевался флаг с черепом и костями. Моими.

— Жить.

— Но это не моя жизнь! — воскликнула в отчаянии. — Чужая!

— Теперь твоя, — припечатал шаман, и его затрясло. И я шестым чувством поняла, что время общения с духами истекает.

— Постойте. Подождите! Что вы говорили про завершение обряда?

— Ты сможешь его завершить. Твое тело найдет тебя.

— Мое тело?

— Когда придет время. И когда придет время, ты отдашь дорогое сердцу в уплату за полученные сегодня ответы. Мы заберем долг.

Несмотря на жару от очага, по спине пробежал холодок, потому что слова прозвучали очень и очень зловеще.

— Что значит — дорогое сердцу? Что именно?!

— Ты поймешь.

Шаман закрыл глаза и вырубился. Действительно вырубился, потому что через минуту раздался храп. Он и вывел меня из подобия транса, заставив подскочить.

Я вытряхнула из сумки все имеющиеся с собой броны, положила их под перевернутую плошку и выбежала из хижины-сарая прочь. В наполненный тропической духотой вечер Ланей.

Не знаю, сколько времени прошло, но я, кажется, нарушила все сроки. Девочки наверняка давно проснулись. И мне надо возвращаться в чужую жизнь.

То есть теперь в мою.

Теперь она моя, окончательно и бесповоротно.

Уверенность в том, что домой я не вернусь, накрыла меня еще на подходе к «Голубой жемчужине». Это, а еще стертые в кровь ноги, которые невыносимо запекло, когда я сунулась в Азалийское море. С воем, достойным волка в полнолуние, я не выскочила только потому, что у берега плескались Кристин и Аделин.

Можно ли дойти, не чувствуя ног? Но я же дошла, а значит, можно. В другой мир через туалет тоже можно попасть, а вот обратно — нельзя. Я поняла, что еще немного, и завизжу, поэтому сделала то, чего не делала уже давно: с воплем «банзай!» ломанулась обратно в небольшие теплые волны, игнорируя дерущую растертые мозоли соль. Девочки моим подвигом прониклись и тоже с визгом бросились следом. Пришлось возвращаться и напоминать, что глубоко им заходить не положено.

Пока мы кувыркались в воде, Элоиз смотрела на меня неодобрительно. Она вообще смотрела на меня так, словно я виновата во всех проблемах ее жизни, включая ту, что его алмазность по какой-то причине остался работать и не пошел с нами на пляж. Что касается меня, я была искренне этому рада, потому что в моем уравнении после общения с духами и так было слишком много переменных, чтобы добавлять туда еще и Демаре.

Нет уж, хватит.

Десмонд, к слову, на пляж пришел. Возлежал в шезлонге, курил и читал «Магновости», над страницами которых то и дело кружили голограммы. То есть магические слепки, или как это здесь называется. На меня он не смотрел, к морю не подходил, зато захваченный из дома орьятт, охлаждавшийся при помощи сверкающего на солнце камня, периодически уговаривал, и, если честно, я бы тоже с удовольствием уговорила парочку бокалов. Но у меня были девочки.

За ужином у меня тоже были девочки, а еще хмурый (почему-то) Демаре, который вскоре опять отправился работать, напоследок наградив меня пристальным взглядом. Я ответила ему улыбкой Мэри Поппинс и пошла гулять с близняшками, которые едва успели подсушить кудряшки после купания. Уже потом, после того как их уложила, поняла, что это было стратегически неверное решение.

Отправив девочек спать, я осталась наедине с собой.

И со своими мыслями.

Да, я привязалась к Кристин и Аделин и временами сходила с ума рядом с их отцом, но в родном мире у меня остались родные. Мама, папа, Миша, который уже не мой, потому что я так решила, и… моя старшая детсадовская группа. Наверное, тоже уже не моя.

Да нет. Теперь уже точно не моя.

Осознав это, я направилась к бару и нашла там орьятт.

В общем-то я не пила, но как крышка отвинчивается, знала. С этим ценным знанием вернулась на пляж, устроилась в шезлонге и душевно глотнула из бутылки, мысленно произнеся тост: «За духов!» Потом выиила еще за Каламелу, Десмонда, МОРГ и Грегуара. Потом за искусство Мальмара, потом за Селани, где бы она ни была… А потом вспомнила родителей, и мне стало все равно, за что пить.

Обратно шла, кажется, по той же самой дорожке, сквозь одуряюще пахнущую зелень и мерцание магических фонариков с камешками-кристаллами, потом тихонечко поднималась по лестнице, чтобы никого не разбудить, потом падала на кровать, чувствуя, как стремительно намокает под моей щекой подушка. Отключилась очень быстро, и приснился мне странный-престранный сон. Я куда-то летела, подхваченная странным вихрем, но когда открыла глаза, увидела склоняющегося надо мной Демаре и темную кромку моря.