Нулевое досье - Уильям Гибсон

– Они очень дорогие? – спросила Холлис.

– Хочется верить. Мере нашла их в Сиднее – распродажа имущества. Их заказала в начале восьмидесятых жена очень успешного застройщика. Уникальные ткани, уникальный пошив. Продавцы понятия не имели, что это за вещи. Но сбыть их хорошо можно либо сейчас на салоне, либо в Токио. А все серьезные японские покупатели сегодня здесь, и Париж добавляет некой символической ценности. Их шили тут.

– Она была миниатюрная. – Холлис потянулась было к обшитой тканью пуговице, но отдернула руку.

– Хочешь посмотреть ее фотографию в таком костюме?

– Правда есть такая фотография?

– Мере нарыла в австралийских газетах и глянцевых журналах. Даже фильмик маленький нашла.

– Нет, спасибо, – сказала Холлис.

Восемь манекенов в ярких костюмах внезапно показались ей кладбищенскими памятниками, фетишами умерших шаманов, заряженными злой энергией.

– Еще сумочки есть. Как новые. Мере их привезла, но не выкладывает. Они чуть подешевле, так что их все время просили бы посмотреть. А она не хочет, чтобы руками лапали.

– Клэмми рассказал, что я ищу?

– Без подробностей, но теперь, когда ты здесь, подозреваю, что речь о твоей куртке.

Странно было слышать, что кто-то за пределом Бигендова круга, помимо Клэмми, упоминает «Хаундс».

– Что ты об этом знаешь? – спросила Холлис.

– Не больше Клэмми. Мере очень скрытная. В этом бизнесе важнее хранить секреты, чем рекламироваться.

– Как так?

– Серьезных покупателей не столько, чтобы нужна была реклама. Настоящих дилеров раз-два и обчелся.

Джордж понравился ей при первой встрече в «Кабинете», сейчас это ощущение еще усилилось.

– Клэмми сказал, Мере, когда училась в Лондоне в обувном колледже, знала кого-то, кто связан с «Габриэль Хаундс». – Холлис говорила напрямик. Решение доверять Джорджу пришло внезапно и, как всякое такое решение, было непростым, однако в подобных делах трудно только начать.

– Возможно, – с улыбкой отвечал Джордж. Голова у него была совершенно невозможных пропорций: массивная нижняя половина лица, густые сросшиеся брови, а между ними и плотной шапочкой волос – от силы на два пальца лба. – Но лучше ты у нее самой спроси.

– Давно вы вместе?

– Примерно с тех пор, как Клэмми познакомился с ней в Мельбурне. То есть не совсем так, но она уже тогда мне нравилась. Мере уверяет, что в ту пору это было не взаимно, но я сомневаюсь. – Он улыбнулся.

– Она живет в Лондоне? Здесь?

– В Мельбурне.

– Не ближний свет.

– Да. – Он нахмурился. – Про Инчмейла. Пока ты здесь.

– Да?

– Он правда мучает Клэмми, микшируя минусовки. Я стараюсь держаться подальше.

– Да.

– Посоветуешь что-нибудь из своего опыта? Можно ли как-то проще с ним поладить?

– Вы скоро поедете в Аризону. В Тусон, – сказала Холлис. – Там есть очень маленькая студия, ее хозяин – любимый звукооператор Инчмейла. Для начала сделают что-то ужасное с вашими лондонскими минусовками. Молчите и не вмешивайтесь. Потом вы фактически перезапишете альбом, но быстро, безболезненно, и, я уверена, результат вам очень понравится. Я уже объяснила это Клэмми, но, боюсь, он не въехал.

– Редж не делал такого, когда продюсировал наш первый альбом, хотя мы были ближе к Тусону.

– Тогда он не считал вас своими в собственном понимании. Теперь вы его. Ну или почти его.

– Спасибо. Приятно слышать.

– Если будет совсем невмоготу, позвони мне. А невмоготу будет. Клэмми так точно. Но вы прыгнули вместе с Реджем, и если доверитесь ему, он приземлится на ноги, и альбом вместе с ним. Редж и в обычное время не сахар, а чем ближе к финалу, тем он хуже. Не знаешь, когда Мере вернется?

Джордж глянул на огромные наручные часы цвета игрушечной пожарной машины.

– Уже час как ушла. На самом деле я понятия не имею, когда она вернется. Сам жду. Кофе хочется, сил нет.

– Кофе во дворе?

– Да. Большой черный?

– Я тебе принесу.

– Можно спуститься на лифте, – сказал Джордж, указывая.

– Спасибо.

Лифт был немецкий, из матированной нержавеющей стали – философская антитеза кабинетовскому, хотя размером ненамного больше. Холлис нажала «1», но когда на табло зажегся ноль, поняла, что нажала «-1».

Дверь открылась в тусклый голубоватый свет и полную тишину.

Холлис вышла.

Древние каменные недра, уходящие под улицу, в приглушенном свете спрятанных дискотечных прожекторов. Голые полы. Резервное салонное оборудование – хромированные вешалки и манекены, сюрреалистические из-за освещения, задавленные огромностью сводов.

Удивительно и неожиданно.

И вдруг, в дальнем конце голубых арок, на лестнице, человек, о котором говорил Милгрим. Кепи с маленьким козырьком, короткая черная куртка на молнии.

Он увидел ее.

Она шагнула назад в лифт и нажала «0».

Милгрим, крепко зажав ноутбук под мышкой, с дорожной сумкой на другом плече, быстро шел по улочке прочь от ярмарки винтажной одежды.

Ему был нужен вайфай. Он жалел, что не взял у Холлис красный USB-модем.

Сейчас он приближался к месту под названием «Блесс», которое издали принял за бар, но это оказался магазин одежды. Заглянув в витрину, Милгрим подумал, что здешние продавцы, возможно, знают про фантомный джинсовый бренд, за которым охотится Холлис. Или притворятся, что знают, если их спросить.

Он на ходу вел мысленный диалог с психотерапевтом. Как тогда, когда они вместе разбирали его чувства. Почти всю взрослую жизнь он тщательно избегал любых чувств: даже самое простое и незначительное могло потребовать медикаментозного вмешательства.

Злость, решил Милгрим. Он зол, хотя еще не знает, на кого и за что. Если специальный агент Уинни Тун Уитакер тишком отправила человека в штанах камуфляжного оттенка «фолиаж» за ним следить, то это вполне законный повод злиться. Или, по крайней мере, обидеться. Весьма неудачное начало для новых профессиональных отношений. А может, предполагала психотерапевт, он злится на себя. Если так, то дело более сложное, хуже устраняемое самоанализом, зато более знакомое.

Лучше злиться на человека в камуфляжных штанах, решил Милгрим. Мистер Фолиаж, сокращенно Фоли. Милгрим ненавидел Фоли, хотя понятия не имел, кто тот, что задумал и следит ли за ним, за Холлис или за обоими. Если Фоли подослала не Уинни, то он может работать на «Синего муравья», на Бигенда лично либо, учитывая новое отношение Бигенда к Слейту, на Слейта. А может, все догадки неверны и Фоли – совершенно новое неизвестное в уравнении.