Зима - Али Смит

Арт не хочет включать свой телефон, чтобы посмотреть, который час. Судя по запаху, кто-то готовит еду. Но за окнами еще темно.

Люкс, незнакомки, здесь нет.

Ну, ее и не должно здесь быть.

Он без понятия, где она может быть. В этом доме столько комнат, что он до сих пор без понятия сколько. Комнаты на первом этаже заполнены привычным хламом, который ожидаешь увидеть, но все прибрано, как в нормальном доме. А все комнаты наверху пустые, словно комнаты пустого дома.

Он свернулся на полу в этой комнате, на постельном белье, которое они нашли в шкафчике.

Постель нашла Люкс. Она же выбрала комнату для Айрис.

Правда, вчера вечером она назвала его придурком (а поскольку он взял ее на работу, можно быть и повежливее). К тому же они совершенно незнакомы, и она слишком много на себя берет, полагая, что лучше его знает, как вести себя с его матерью.

— Я разберусь, — сказал он.

— Нельзя разобраться с матерью, — сказала Люкс.

— Можно, если ты родственник, — сказал он.

Но когда Люкс (которая вчера вечером, как это ни досадно, все же сумела лучше разобраться с его матерью) уговорила ее снять все эти пальто и шарфы в несколько слоев, оказалось, что его мать страшно худющая. Она очень сильно похудела с последнего раза, когда он ее видел. Она худая, как та кинозвезда в рекламе духов (остается лишь надеяться, что худобу актрисы просто усилили на компьютере).

Он переворачивается под пуховым одеялом на полу, в комнате, пахнущей пустотой.

Ну и что. Худоба матери — это ее выбор.

Выбор? (Шарлотта, иди в жопу.)

А если мать полюбопытствует (как она, по всей видимости, и поступит) насчет их спального расположения, он скажет, что они с Шарлоттой привыкли спать порознь и что сейчас это довольно распространено, в наши дни все больше и больше пар к этому возвращаются.

При встрече со старой Айрис сразу бросается в глаза, что она поразительно похожа на его мать (теперь он это видит), хотя в то же время они совершенно не похожи друг на друга. Но каким-то страннейшим образом они все равно одинаково чихают и двигаются: его тетка — копия его матери, только увеличенная, как бы заполненная. Точнее, располневшая.

Арт открыл входную дверь материнского дома в два часа ночи и увидел огромную коробку, набитую свежей зеленью и словно парящую в воздухе. Картошка, пастернак, морковь, брюссельская капуста, лук.

— Арти, — сказала она. — Возьми эту коробку, чтобы я могла на тебя посмотреть.

Это была она. Грубовато-элегантная Айрис.

— Прекрасно выглядишь, — сказала она.

— Тебе придется снять обувь, — сказал он.

— Я тоже чертовски рада тебя видеть, — сказала она.

Легендарная паршивая овца. Здесь. Роскошная шутка, святотатство. Так Софии и надо — чтобы не выпендривалась перед Шарлоттой.

Даже если она и не настоящая Шарлотта.

— А какая она, твоя тетка? — спросила Люкс вчера вечером.

Он пожал плечами.

— Я не так уж хорошо ее знаю, — сказал он. — Почти совсем ее не знаю. Но пару лет назад она следила за мной в твиттере и зафрендила меня на фейсбуке. Она из тех, кто называет человека «дружок», даже если с ним не знакома, — в смысле не так, как представители высшего общества или театральные актеры, а по-пролетарски. Хоть она никогда не была пролетаркой.

— Почему они не общаются друг с другом? — спросила Люкс.

Мифотворец.

Голос матери, в машине много лет назад, после смерти деда.

Ненормальная. Ни один нормальный человек не может жить так, как она. Психически больная. Психически больные люди смотрят на мир сквозь призму своих иллюзий и бредовых идей, Артур. Нельзя рассчитывать на то, что мир приспособится к тебе на твоих же собственных условиях. Нельзя жить в мире так, как будто мир — твой личный миф.

— Разногласия, — сказал он. — Картина мира. Несовместимость.

Поздно ночью он открыл дверь мифотворцу Айрис, которая и впрямь оказалась похожей на миф о щедром мире, тут же вернулась к своей машине и снова принесла еще больше чудесных вещей, целые сумки: масло, виноград, сыры, бутылки вина. Последним, что она принесла, было дерево в горшке. Но это была не новогодняя елка, а просто дерево, обычное деревце без листьев.

— Моя звездочка — моя магнолия, — сказала она. — Единственное из моих деревьев, которое влезло в машину.

Она прислонила его к себе и протянула одну из веточек с закругленным концом к Арту и Люкс. Веточки заканчивались заостренными почками, некоторые были словно покрыты волосами или пушком.

— Расцветут на будущий год, — сказала она. — Как ты, Арти? А это… но это же не Шарлотта?

Она поставила дерево. Вытерла руки о бока. Пожала руку Люкс.

— Вы совсем не похожи на свои фотки с фейсбука, — сказала она. — Это своего рода талант — уметь кардинально менять свою внешность.

— Для меня это пара пустяков, — сказала Люкс.

— Способность, за которую я бы много отдала. Возможно, вы меня научите, — сказала Айрис.

Она подняла тяжелый горшок с деревом и плюхнула его в руки Арта.

— Поставь его где-нибудь на видном месте, — сказала она.

(Переживая о матери и земле, прилипшей ко дну горшка, Арт в конце концов оставил его на крыльце.) Теперь Арт лежал на полу и поражался тому, что присутствие в доме дерева — даже не настоящей новогодней елки, а просто живого дерева, в горшке с землей, но внутри дома — вызывало чувство странной символичности, возможно даже, заставляло его самого чувствовать себя щедрым.

Щедрый — это словечко Люкс, которого он никогда в жизни не употреблял, никогда и не думал употреблять и в котором никогда не нуждался, слово, не входившее в его лексикон вплоть до вчерашнего дня.

Он запишет его в блокноте «Арт на природе», чтобы не забыть посмотреть этимологию.

Арт начинает ерзать в импровизированной постели на полу. Наверное, потому он и проснулся, что пол такой твердый. Сейчас Арт лежит здесь, полностью очнувшись от сна. Шикарное времяпрепровождение.

Обычно, просыпаясь посреди ночи, он работает над чем-нибудь для «СА4А».

Но у него нет компьютера.

Он не может заняться работой.

Он мог бы поработать на телефоне (хотя на нем можно упустить детали).

Арт боится его включать. Без телефона он как без рук! Но, снова включив его вчера вечером, чтобы отправить эсэмэс Айрис, он невольно увидел, что настоящая Шарлотта твитила одну за другой фотографии веточек, отломанных с цветущих деревьев в чужих садах, а внизу шел текст: «Я не могу лгать это я срубил для вас физалис присылайте счет или оставляйте сердитые комменты».