Я – снайпер. В боях за Севастополь и Одессу - Людмила Павличенко

Я осталась в Севастополе, поскольку рана на голове не зажила. Мне делали перевязки раз в два дня и обещали в скором времени снять швы. Несмотря на это, я добилась разрешения выходить на получасовые прогулки к морю. Затем, когда швы сняли и перевели в батальон выздоравливающих, базировавшийся в здании Черноморского флотского экипажа, смогла отпрашиваться на увольнение в город.

Увольнительную мне давал майор Н.А. Хубежев, человек веселый и разговорчивый. Когда я представлялась ему, он заинтересовался моей наградой – именной снайперской винтовкой – и предложил перейти из 25-й дивизии, которая неизвестно где сейчас находится, в морскую пехоту, обещая звание главстаршины и уверяя, будто черный матросский бушлат с латунными пуговицами пойдет мне несравненно больше, чем пехотная гимнастерка цвета хаки. Он расхваливал своих приятелей-начальников: в 16-м батальоне морпехов – капитана Львовского, в 17-м батальоне – старшего лейтенанта Унчура, в 18-м батальоне – капитана Егорова, в 19-м батальоне – капитана Черноусова.

Однако морская пехота казалась мне ничуть не лучше обычной, сухопутной. К 54-му имени Степана Разина стрелковому полку я сильно привязалась, пережив с ним одесскую эпопею. Ведь на войне всякое бывает. Полк – не иголка в стоге сена, он найдется вместе со всей Приморской армией, которая, под напором фрицем отступив от Ишуньских позиций, теперь пробивалась в Главную военно-морскую базу Черноморского флота по грунтовым дорогам через Крымскую южную горную гряду.

Выбравшись из казармы в город, я гуляла в одиночестве и наслаждалась мирным его видом. По городскому кольцу ходили трамваи, работали магазины, столовые, бани, парикмахерские, разные мастерские: металлоремонта, швейные, обувные. Правда, Севастополь, до войны имевший население более ста тысяч человек, теперь выглядел пустынным. Многие его жители, особенно – с детьми, эвакуировались на Кавказ и в Краснодарский край. Однако после трудового дня, по вечерам, нарядно одетые севастопольцы выходили гулять на Приморский и на Исторический бульвары, посещали или городской театр имени А.В. Луначарского, где по-прежнему шли спектакли, или три кинотеатра, в которых демонстрировали лучшие довоенные отечественные фильмы: «Чапаев», «Трактористы», «В тылу врага», «Минин и Пожарский», «Конек-Горбунок» и другие.

Прежде всего, я посетила до сих пор открытые учреждения культуры: превосходный музей Черноморского флота, расположенный в старинном здании с пушками у входа, и панораму на Историческом бульваре «Штурм Севастополя 6 июня 1855 года», замечательное по своей реалистичности и силе воздействия на зрителей творение художника Франца Рубо. Даже не хотелось уходить оттуда, настолько притягивало к себе это полотно. Казалось, будто время повернуло вспять, и ты действительно находишься среди защитников Малахова кургана. Невольно приходили мысли о том, что мы сейчас должны повторить подвиг наших предков и защищать город до последней капли крови.

Однако Севастополь, заложенный по указу императрицы Екатерины Второй, имел более давнюю историю. На трамвае я съездила в Балаклаву, рыбацкий поселок в 12 километрах от города, чтобы посмотреть на руины генуэзской крепости Чембало, а также побывала в Херсонесе-Таврическом, основанном еще в V веке до нашей эры, где увидела остатки древнегреческого города с фундаментами домов, базилики, античного театра, крепостных башен и стен, образующих «перебол», специальное пространство для борьбы с вражеской пехотой, прорвавшейся к фортификационному сооружению.

Все это стало возможным потому, что у меня были свои деньги из солдатского оклада, собранные за четыре месяца. Рядовому первого года службы полагалось 10 рублей 50 копеек, но снайперу-ефрейтору – 30 рублей, снайперу-сержанту и командиру отделения – 35 рублей. Примерно 20 рублей у меня ушло на шоколадные конфеты «Весна». К моему удивлению, они продавались в севастопольском магазине «Военторг» по довоенной цене.

Между тем события в Крыму развивались.

Уже 26 октября 1941 года германская Одинннадцатая армия под командованием генерал-полковника Эрика фон Манштейна вышла на просторы полуострова. Через четыре дня, 30 октября, в четверг, начались боевые действия на дальних подступах к Главной военно-морской базе Черноморского флота. Четырехорудийная батарея береговой обороны № 54 открыла огонь по колонне немецких бронетранспортеров, грузовиков с пехотой, мотоциклов и самоходных артиллерийских установок «StuG III Ausf», двигавшихся по дороге к деревне Николаевка. Меткими выстрелами колонна была остановлена. Этот день и считается началом обороны Севастополя.

Приказ начальника гарнизона города от 30 октября 1941 года контр-адмирала Г.В. Жукова нам объявили при построении на плацу во флотском экипаже. Начинался он так: «1. Противник прорвал линию фронта, его передовые мотомеханизированные части вышли в район Евпатория – Саки, угрожая Севастополю… 3.Частям гарнизона Севастополя во взаимодействии с кораблями и береговой артиллерией не допустить противника в Главную военно-морскую базу и уничтожить его на подходе к Севастополю…» В приказе говорилось о расположении наших воинских частей по линии передового рубежа от деревни Камары до устья реки Кача. Обеспечивать сухопутную оборону должны были 16 батальонов морской пехоты, ополчение и другие подразделения, находившиеся в тот момент в городе. Меня этот приказ не касался, так как я по-прежнему числилась в первом батальоне 54-го стрелкового полка, а где он находится, никто не знал. Но майор Хубежев в этот день не дал мне увольнения и опять предложил перейти в морскую пехоту. Затем вместе с другими выздоравливающими я занималась уборкой территории.

Впрочем, об этом долго жалеть не пришлось. Во второй половине дня, после обеда, у нас появились две молодые сотрудницы Морской библиотеки. Они совершали свой обычный – раз в неделю – обход частей ВМФ, собирая книги, которые выдали бойцам раньше, и предлагая новые. Вокруг них моментально образовалась толпа. Бойцы меняли книги, разговаривали с девушками о прочитанном, делали заказы. Я тоже взяла потрепанную брошюру в мягкой обложке с цветным рисунком, изображающим сценку на Четвертом бастионе в 1854 году: большая пушка на лафете с маленькими колесиками, солдаты и офицер возле нее, сверху фамилия автора – Лев Толстой, название – «Севастопольские рассказы». Были книги и других писателей: Чернышевского, Чехова, Алексея Толстого, Шолохова, Максима Горького, – но Толстой пользовался гораздо большим спросом.

Давно я не держала в руках книг – верных спутников студента. О книгах пришлось забыть с той поры, когда, надев военную форму, я стала рядовым красноармейцем 25-й Чапаевской дивизии. Они остались там, в довоенной жизни, и теперь напоминали о покое, размеренности и благоустройстве. Не без волнения открыла обложку. «Севастопольские рассказы» я, конечно, читала, но очень давно, наверное, в детстве. Девушка-библиотекарь заговорила со мной об этом произведении. Она горячо рекомендовала его, называя интересным и вполне современным. Я согласилась с ней: не прошло и ста лет, как новые завоеватели подошли к легендарному городу с теми же самыми намерениями.

Чтение помогло скоротать время.

Участник первой обороны города молодой поручик артиллерии граф Толстой писал о боевых действиях со знанием дела. Скорее всего, в юные годы я не могла понять, насколько точен великий писатель в психологических деталях. Но теперь, вспоминая битву за Одессу, удивлялась тому, как проникновенно он передает чувства человека, впервые ощутившего в бою смертельную опасность: