Пришествие драконов. Книга 1. Начало - А. Дж. Лейк

Меч разрезал камень, словно это было подтаявшее масло. Разрубленная колонна обрушилась, увлекая за собой навес. Лошадь Элспет отпрянула от катящихся, грохочущих камней. Элспет и Клуаран влетели в пещеру, едва не опрокинув Эдмунда. Тот успел увидеть через плечо искаженную ужасом физиономию одного из стражников. Мгновение — и проход в пещеру завалило огромными камнями.

Теперь все трое находились почти в кромешной темноте — освещал окружающее лишь горящий холодным огнем хрустальный меч. В ноздри Эдмунду ударил густой запах сырой земли и конского пота. Лошади испуганно прижались боками друг к другу в тесной пещере.

Элспет приникла к шее своей полуобезумевшей кобылы, поглаживая ее левой рукой и стараясь не показывать ей меч.

— С ней ничего не будет? — шепотом спросила она у Эдмунда.

— Это просто испуг, — ответил он, сам не в силах оторвать взгляда от меча, который, даже тускнея, продолжал заливать пещеру ледяным светом. Полотно становилось прозрачным, сквозь него уже была видна стена.

Клуаран подъехал к Элспет. Он смотрел на меч такими глазами, что можно было подумать, будто он готов вечно на него таращиться. Вот он протянул руку, но вместо того, чтобы дотронуться, уронил руку и развернул коня головой к тоннелю за пещерой. Лицо его было непроницаемым, но Эдмунд не сомневался, что менестрель отлично знает, как знал Аагард, что это за меч.

— Не разбредаемся, — сказал им Клуаран. — Элспет держится в середине. Ее кобыла медлительная. Не теряйте меня из виду. Вам двоим здесь не место. Те, кто преследует нас, беспощадны.

С этими словами он нырнул в тоннель, следом за ним исчезла Элспет; потом и на Эдмунда навалилась, как глухая стена, непроглядная тьма.

Лошади почти неслышно ступали по мягкой земле тоннеля. Эдмунд невольно пытался уловить малейший звук. Иногда ему казалось, что он слышит пение, один раз как будто звякнула о камень железка, но все звуки были настолько слабыми, что, возможно, это шутило шутки разгулявшееся воображение. Мальчик чувствовал, что тоннель уходит вниз, но при этом утратил чувство направления и времени. То и дело откуда-то начинало тянуть сквозняком — значит, поблизости находился боковой ход. Клуаран подгонял своего коня, шепотом приказывая через плечо спутникам не отставать. Эдмунд гадал, куда могут вести боковые ходы. «Лучше этого не знать», — приструнил он себя, обмирая от ужаса.

Через некоторое время — он не мог бы сказать, сколько именно времени истекло, — дышать стало легче, снова запахло свежей землей. Тоннель опять стал уходить вверх, а вскоре Эдмунд понял, что снова видит перед собой конский круп.

— Подождем здесь, — сказал Клуаран, натягивая поводья. — Только чтобы ни звука!

Целую вечность они прождали, стараясь не шевелиться. Эдмунд напрягал слух, но ничего, кроме конского дыхания, не мог разобрать. Серого света прибыло, он уже мог различить гладкие стены тоннеля. Здесь тоже была роспись: символические изображения человечков, птичек, насекомых. Эдмунд собирался внимательнее оглядеть стену, как вдруг менестрель сам нарушил молчание.

— Сейчас стражники на нижнем уровне лабиринта, — тихо сообщил он. — Они вернутся к входу и будут ждать там, пока мы выйдем. Будем осторожны.

И Клуаран снова повел их вперед. Эдмунд почувствовал, что его лицо обдувает свежий ветерок, а уже через мгновение заморгал от молочного света нарождающейся зари. Они оказались на дальнем склоне холма, быть может, на расстоянии многих лье от входа в лабиринт. И все же Клуаран продолжал требовать от них тишины и осторожности, предупреждая, что впереди почти негде спрятаться, поэтому надо двигаться медленно, не привлекая внимания.

Вокруг них раскинулись луга, и пальцы Эдмунда сами взялись за поводья; еще немного, и он пустил бы коня галопом. Но он вовремя опомнился: преследователи в любой момент могли устать ждать у входа в лабиринт и приступить к поискам у подножия холма. Если бы это произошло, было бы негде скрыться.

Но всадники все не появлялись, поэтому беглецы успели доехать до перелеска и с облегчением скрыться среди деревьев.

— А теперь скачите во весь опор! — крикнул Клуаран. Эдмунд увидел, как Элспет хватается за гриву срывающейся в галоп кобылы. С облегчением он устремился за девочкой, готовый в случае чего уберечь ее от падения.

Клуаран умудрялся находить в чаще тропы, невидимые для Эдмунда. Они ни разу не остановились, даже не умерили прыть, хотя Эдмунду уже казалось, что его конь выдохся. Сам он тоже был до крайности изнурен. Боль в руке и подбородке еще не прошла, но выдержать ее помогала уверенность, что они спаслись.

Наконец Клуаран вывел их из чащи. Небо светлело, но моросил мелкий дождик. Менестрель жестом позволил Эдмунду и Элспет спешиться. Они повели взмыленных лошадей вверх по лесистому склону к скальному выступу. Там обнаружилась маленькая пещера, где можно было укрыться от дождя.

Элспет спотыкалась от усталости, волосы ее растрепались, на бледном личике отражалась вся мера ее страданий и усталости. Привязав лошадей, они, валясь с ног, забрались в пещеру и обессиленно прижались спинами к шершавому камню.

— Ты хорошая наездница, — пробормотал Эдмунд с закрытыми глазами.

— По крайней мере, не вывалилась из седла, — согласилась Элспет еле слышно.

Прежде чем забыться сном, он успел услышать ее мерное дыхание.

Эдмунду снилось, что он дома, в Новиомагусе. Ему пять лет, отец в отлучке, но при дворе с Эдмундом и Бранвен остался Аэлфред. Это было осенью, предшествовавшей его отъезду в Галлию за шестью вороными конями. Дядя Эдмунда был уже взрослым мужчиной, ему исполнилось двадцать лет, но это не мешало ему носиться с племянником по берегу озера. Они увлеченно предавались любимой игре Эдмунда — сражению на деревянных мечах. Конец игре положила испуганная стая белых гусей, поднявших оглушительный гогот.

В следующее мгновение они уже собирали ежевику. Эдмунд бежал вдоль высоких желтеющих вязов к следующему кусту, дядя топал за ним. Лицо и руки мальчика были липкими от лилового сока, висевшая на шее миска раскачивалась, рассыпая ягоды.

— Полегче, Белый Хвостик! — Так Аэлфрел прозвал Эдмунда в честь белых гусей с озера. Сам он был темноглаз и темноволос, как и его сестра Бранвен, и всегда подтрунивал над Эдмундом из-за его белобрысости. «В снегу мы бы тебя потеряли!» — смеялся он. Сейчас, нагнав племянника, он попытался стереть лиловые пятна с его щек. «Как ни мойся, этих пятен от твоей мамаши не скроешь!»

Во сне зарослям ежевики не было конца. Он вцепился в миску, дядя поднял его за крупными ягодами на верхних ветках. Колючки цеплялись за его одежду, царапали руки. Не обращая внимания на помехи, он потянулся за особенно большой, сияющей ягодой — и отпрянул. Среди серо-зеленой листвы он обнаружил птичий глаз, черный и круглый. Птица подняла голову. Это был огромный ворон; вот он взмыл в воздух, расправил крылья и испустил хриплый крик. А потом вдруг напал на мальчика, метя в него своим страшным клювом.

Дядины руки, только что поддерживавшие его, исчезли. Эдмунд отпрянул, закрыл руками лицо, спасаясь от железного клюва и когтей. Он больно шлепнулся на землю и изо всех сил помчался прочь, но нападение уже прекратилось. Оглянувшись, он увидел, как огромная птица медленно летит прочь. Стало темно, под ногами была уже не трава, а камни.