Волкодав - Мария Семенова

– А ну, подай сюда щенка!

Навстречу ему уже шёл широкоплечий папаша одного изсорванцов. Сын опасливо прятался за спиной разгневанного родителя. Левый глаз унего стремительно заплывал, зато правый смотрел на Волкодава с нескрываемымзлорадством. Грозный батюшка нередко охаживал наследника плёткой. Зато с нимможно было ничего не бояться. И никого.

Двое стражников появились из собравшейся толпы иостановились посмотреть, что происходило.

Волкодав отдал щенка Ниилит и стал отжимать подол рубахи.

– Много воли забрал, венн! – багровея лицом,зарычал мужчина и рванул его за плечо, заставляя обернуться. – Не в лесу усебя!.. Не твой псёныш, не тебе о нём и радеть! Подай сюда, говорю!

Довольно долго Волкодав молча смотрел на него. Потомулыбнулся. Он знал, какая у него была улыбка. Иные люди задумывались, стоило липродолжать разговор.

– Своего сына, – сказал он набычившемусясольвенну, – ты так воспитал, что он горазд мучить всякого, кто слабей.Значит, пускай не обижается, когда и с ним так же.

Мокрая одежда плотно облепила его плечи. Ему не пришлосьстряхивать чужую руку – мужчина убрал её сам. Брехливый дворовый кобель,привыкший лаять на всякого встречного-поперечного, разлетелся из-под ворот инарвался на молчаливого волкодава. Да. Связываться из-за паршивого щенка сдиким венном, покрытым шрамами и вдобавок явно способным сломать в ладониподкову… Уязвлённая гордость, однако, пересилила опаску:

– Ты-то в моём сыне не волен!

– Как я погляжу, это вправду твой сын, – сказалВолкодав. – Весь в тебя. Наверное, ты хочешь вызвать меня на поединок?

И покосился на Ниилит, баюкавшую израненного щенка. Она,между прочим, держала под мышкой его меч.

Вызывать его на поединок сольвенн не захотел. Повернувшись,он зашагал прочь, пытаясь сберечь остатки достоинства под изумлённым взглядомсынка, которого, оказывается, начали с некоторых пор в присутствии родителябезнаказанно обижать всякие проходимцы.

Было видно, что с каждым шагом обида нашёптывала в ухосольвенну всё громче, а осторожность – всё тише. Отойдя на добрый десятокшагов, он обернулся:

– В Самоцветных горах таких надо дер…

…Видоки утверждали потом, будто венн покрыл разделявшее ихрасстояние одним звериным прыжком.

– Ххахх!.. – изумлённо выдохнул краснолицый и,пролетев спиной вперёд полных полторы сажени, с плеском обрушился в воду.Стражники побежали к Волкодаву, но, приблизившись, остановились – он не пыталсяулизнуть и стоял спокойно, опустив руки. Сольвенн, отплёвываясь, хватался заскользкие сваи. Он был непременным участником кулачных потех, смыслил кое-что врукопашной и понимал, что должен был благодарить всех Богов сразу.

– За что ринул доброго человека? – спросилВолкодава старший из стражников. – Что он тебе такого сказал?

Волкодав ответил ровным голосом:

– Этот добрый человек сказал, что таких, как я, вСамоцветных горах надо держать.

Стражник обернулся к толпе:

– Верно, люди?

– Верно, – отозвалось сразу несколько человек, неиначе битых когда-то краснолицым. Волкодаву показалось, что стражник вздохнул соблегчением. Уж верно, ему не хотелось лишних хлопот.

– Ступай, парень, с миром, – проговорил он.

Удар кулаком за подобное пожелание в самом деле былнаказанием невеликим. Ниилит отдала Мышу яблоко, подобранное с мостовой, иподставила ладонь, но Мыш к ней не пошёл: ещё не хватало, чтобы Волкодав опятьчто-нибудь учинил без него. Настрадавшийся щенок всхлипывал и дрожал на руках уНиилит. Волкодав забрал у девушки меч, и, более не останавливаясь, они зашагалик постоялому двору Любочады.

Ухмыляющиеся друзья извлекли краснолицего из воды. И он,недолго думая, сорвал зло на сыне: наградил звонкой затрещиной по другой щеке.

Волкодав знал, что постыдно сорвался. Что было достаточнопросто растолкать недоносков, а бить совсем не обязательно. Но ничего с собойон поделать не мог.

Для кого в одиннадцать лет ничего не значит плач раненогощенка, кто способен весело швырять в него камень за камнем…

* * *

Дети. Голодные, вшивые, ободранные подростки, ползающие начетвереньках по обледенелой горной дороге. Исцарапанные руки просеивают каждыйкомочек породы, выпавшей из тачек и корзин взрослых рабов. Не затерялся ли гдекрохотный обломок самоцвета, не прилипла ли невесомая золотая пылинка?..

И другие дети. Совсем другие. Сытые, крепкие,разрумянившиеся на морозе. В меховых сапожках, с длинными кнутами в руках.Такие же рабы, как и те, вшивые. Каждый из юных надсмотрщиков знает, что,провинившись, вполне может оказаться среди оборвышей. И те ему, скорее всего, впервую же ночь выцарапают глаза. Каждый из полуголых знает: стоит как следуетзахотеть – и он вполне может заработать меховые сапожки и кнут. Если, конечно,допустят те, кто уже ходит с кнутами…

Немногие решают пробиваться наверх: одни быстро тупеют,обретая скотское безразличие к происходящему, Других держит страх, третьих –бессилие, четвёртых – гордость и злоба…

В ту осень, как раз перед тем, как снег завалил перевалы,торговец рабами привёз на рудник двоих веннских мальчишек, одногодков,пытавшихся дорогой вместе бежать. Один из них стал надсмотрщиком по кличкеВолк. Другого семь лет спустя прозвали Волкодавом…

Едва поставив ногу на нижнюю ступень всхода, Волкодавнасторожённо замер. В их комнате что-то происходило. Сквозь поддверную щельпроникали отсветы неведомо кем зажжённой лучины. Было видно, как двигаласьшаткая тень. Чуткий слух Волкодава различил какие-то вздохи…

Вокруг за добротными дощатыми столами вовсю ели и пилипостояльцы и просто захожие гости. Было там и трое охранников Фителы. Волкодавзнал, как мало это значило. В самой многолюдной и весёлой толпе можнобезнаказанно похитить и убить человека, была бы сноровка. Никто и в толк невозьмёт…

Он удержал Ниилит за руку и жестом приказал ей оставатьсявнизу, а сам пошёл вверх по всходу – без видимой спешки, но совершеннобесшумно. Он не стал тревожить завёрнутый в тряпку меч, но, когда он рывкомраспахнул незапертую дверь, правая рука его лежала на рукояти боевого ножа.

И пальцы, готовые выхватить оружие, сразу разжались, аНелетучий Мыш, воинственно подобравшийся на плече, разочарованно встряхнулся ипринялся вылизывать больное крыло.

Посреди комнаты, лицом к двери, стоял роскошныйсреброволосый мудрец. Пепельные кудри, казавшиеся седыми в скудном светелучины, падали ему на спину и плечи, по груди разметалась пушистая борода.Белая льняная рубаха ниспадала до пят. Тёмно-фиолетовые глаза испуганносмотрели на Волкодава…

– Поднялся, значит, – проворчал Волкодав и убрал сножа ладонь.