Изменники Рима - Саймон Скэрроу

и Парфией и Вологез падет, то будет борьба за его трон, и Парфия будет ослаблена. Но если мы избежим дорогостоящей войны, и он останется у власти, он сможет собрать свои силы для будущих боевых действий против нас, если он выберет этот путь.

— Или если Нерон решит вести войну… Интересная загадка, не правда ли? — Аполлоний подошел ближе. — Что бы ты сделал, если бы был на месте Корбулона, трибун?

Катон попытался обдумать это, взвесив все, что он знал о состоянии армии полководца и местности, на которой она должна была сражаться, если собиралась вторгнуться на парфянскую территорию.

— На его месте я бы больше, чем когда-либо, хотел бы заключить мирный договор с Вологезом.

— Почему?

— Наша армия не будет в состоянии сражаться еще большую часть года. Если мы будем вынуждены сражаться сейчас, все может пойти по другому пути. Лучше сосредоточиться на удержании границы до тех пор, пока мы не будем готовы нанести удар, и не позволим себе быть втянутыми во вторжение, пока мы не подготовимся. Еще лучше, если мы сможем заключить договор, который положит конец набегам Хаграра. А без внешнего врага, занимающего их мысли, парфяне вполне могут повернуться друг к другу. А пока у Вологеза есть повод для беспокойства о войне против гирканцев. И все это прекрасно отвечает интересам Рима.

Последовала пауза, прежде чем Аполлоний заговорил. — Хорошо. Ты точно уловил нюансы ситуации. Тогда наступит мир. Конечно, все это зависит от войны с гирканцами. Если она закончится слишком быстро, Вологез сможет обратить всю свою мощь против нас, прежде чем мы будем готовы к бою. Мы очень надеемся, что гирканцы смогут продержаться как можно дольше, с любой помощью, которую мы можем им оказать.

Катон стиснул зубы, предположив, что Аполлоний все это уже хорошо продумал до него. — Уже поздно, и я устал, Аполлоний. Мне нужно поспать. Осмелюсь сказать, что тебе тоже.

— Как оказалось, я мало сплю.

— Тогда у тебя есть преимущество передо мной. Желаю тебе спокойной ночи. — Катон лег на бок лицом к открытой стороне стойла. Он наблюдал, как призрачная фигура Аполлония на мгновение осталась неподвижной, а затем двинулась в сторону своего гамака. Катон еще некоторое время держал глаза открытыми и напрягал слух, но больше не было слышно ни звука движения, кроме храпа спящих людей и шуршания крыс наверху. Наконец он позволил глазам закрыться. «Было неудобно находиться в присутствии человека, который был на шаг впереди него», — размышлял он. Интеллект Аполлония был столь же грозен, как и его умение обращаться с клинком, и Катон горячо надеялся, что агент будет на его стороне, а не будет сражаться против него или, что еще хуже, ударит его ножом в спину. Он еще не был уверен, является ли этот человек союзником, которого следует ценить, или врагом, которого следует опасаться.

Глава IX

Катона не было уже около четырех дней. В его отсутствие Макрон был вынужден исполнять не только свои обязанности, но и взять на себя обязанности командира когорты. «Совсем не тот опыт, который я бы хотел получить», сварливо размышлял он, проводя еще одно утро в штабе. Теперь он должен был не только обучать людей, но и вести учет заработной платы и сбережений, поскольку Катон настаивал на проверке расчетов своего старшего писаря. Работа с цифрами всегда была для Макрона чем-то вроде испытания, и ему приходилось усердно трудиться, проверяя баланс выплат и изъятий из сундука с казной когорты. Кроме того, существовали и другие записи, за которыми также следовало следить: инвентаризация квартирмейстера, запросы на отпуск, ежедневные отчеты о численности личного состава и подсчет тех, кто годен к работе, тех, кто лечился от болезни или травмы, и тех, кто находился при исполнении временно вне Тарса, такие как шесть человек во вглаве с центурионом Игнацием, которые были отправлены в Антиохию за партией новобранцев для преторианской когорты.

«Последние были чрезвычайно удачливыми молодыми людьми», размышлял Макрон, сидя за столом в кабинете трибуна. Обычно преторианские когорты размещались в лагере на окраине Рима, и была большая конкуренция за любые вакансии в подразделениях гвардии. Но с тех пор, как Вторая когорта была отправлена ​​на действительную службу под командованием полководца Корбулона, она потеряла почти половину своих людей и теперь была вынуждена восполнить это число из тех римских граждан в восточных провинциях, которые имели право присоединиться к легионам и когорте преторианцев. Когда его подразделение в конечном итоге будет отозвано в Рим, эти люди будут пользоваться всеми привилегиями, которыми наделен элитный корпус римской армии, которому доверена охрана безопасности императора, без необходимости бороться за вакансии с кандидатами, имеющими влиятельных патронов.

Тем не менее, новобранцам потребуются месяцы обучения, прежде чем им можно будет доверить сражаться вместе с остальными преторианцами. Чтобы подготовить людей к войне, нужно время, и им придется остаться в Тарсе, чтобы завершить обучение, если какой-либо конфликт начнется до весны. Макрон вспомнил день, когда Катон появился у лагерных стен Второго легиона на Рейне. В то время нынешний трибун был не более чем жалким салагой, промокшим насквозь и дрожащим, сжимающим свои скудные пожитки среди других новобранцев, прибывших маршем из Рима. Интеллект, который сделал его таким эффективным командиром, был положительным бременем тогда, когда другие новобранцы и ветераны безжалостно высмеивали то, что они считали его слабостью и неуклюжестью. Однажды ему почти удалось проткнуть Макрона плохо брошеным пилумом. Центурион улыбнулся, вспомнив тот момент. И все же с того самого, как казалось, бесперспективного начала Катон показал себя прекрасным солдатом и офицером, и Макрон испытывал неистовую гордость за то, каким на поверку оказался его протеже. Он задавался вопросом, добьется ли кто-нибудь из новобранцев такого успеха. «Никогда не предугадаешь», — подумал он. Суровые на вид люди иногда оказывались трусами, когда вступали в свой первый бой, а те, кого вы считали робкими, имели сердца львов.

Из коридора донесся поспешно сдавленный смех. С разочарованным вздохом он поднялся на ноги и подошел к окну, повернувшись спиной к куче вощеных дощечек, с которыми работал. Ему пришлось столкнуться с несколькими дисциплинарными обвинениями, прежде чем он смог выбросить из головы заботы ежедневного учета и вернуться к обучению солдат гарнизонных частей, которые были призваны для формирования армии Корбулона. Комната, назначенная Катону в качестве его таблиния, выходила на Большой рынок Тарса, и Макрон оперся руками на деревянную оконную раму и слегка наклонился вперед, чтобы лучше видеть город. Внизу, под рядами ярко раскрашенных навесов тянулись лавки с людьми и