Тайна фамильного портрета - Кэролайн Кин

— Уважать! Ты так себя ведешь, что скоро станешь посмешищем всего Нового Орлеана! Ты, который так всегда гордился своим чутьем бизнесмена! А теперь из-за какой-то картины совсем потерял голову.

Нэнси, Бесс и Джорджи обменялись недоуменными взглядами. Они не понимали, что послужило предметом ссоры.

Мистер Ситон стоял спиной к ним перед огромным окном, из которого открывался вид на сад. Вдруг он резко повернулся к Брайену. Его лицо побагровело от гнева.

— Чем ты недоволен? — закричал он. — Ты всегда получал от меня все, что просил! Всегда имел все самое лучшее!

— Может, я с удовольствием поменялся бы с кем-нибудь, чтобы иметь другого отца, обыкновенного человека, а не одержимого честолюбца, для которого важнее всего на свете побеждать и во всем быть первым!

Старший Ситон рванулся к Брайену. Но вдруг что-то его остановило. Трудно было сказать, что он сделает в следующий момент — ударит сына или прижмет его к груди. Возможно, в порыве смешанных чувств он и сам не отдавал себе отчета в этом. Возможно, в нем одновременно боролись эти два желания.

— Брайен, ты не понимаешь, — произнес Ситон, но уже гораздо спокойнее. — Именно мое стремление побеждать и во всем быть первым, как ты это определяешь, дало нам в жизни все, что у нас есть. Прежде всего уважение в деловом мире.

— Но если, по твоим словам, ты завоевал всеобщее уважение, — сказал Брайен, — почему тогда все именно тебя обвиняют в краже картины?

— Просто они мне завидуют, и больше ничего, — ответил мистер Ситон.

— Но это же безумие! Почему ты должен всем рисковать ради картины?!

Нэнси тут же навострила ушки. Рисковать? Всем?

— Брайен, — продолжал увещевать мистер Ситон, — «Грезы Даниэль» должны вернуться в наш дом, это безусловно. Это… это как если бы к нам вернулась твоя мама.

Брайен отвернулся. Нэнси видела, что он ужасно расстроен. Но она не позволила себе размякнуть, помня, что она прежде всего детектив.

— Простите, мистер Ситон, — сказала она. — Вы в самом деле намерены каким-то образом заполучить «Грезы Даниэль»? Значит ли это, что у вас были дальнейшие контакты с вором?

— Ведется какая-то странная игра, Нэнси, — ответил мистер Ситон. — Но я уверен, что такая умная девушка, как вы, сумеет разобраться в ней. Увы, в данный момент я воздержусь от объяснений, поскольку любое лишнее сказанное мной слово может помешать благополучному возвращению картины.

— Как, вы хотите ее купить? — продолжала допытываться Нэнси.

«Возможно ли это? — думала Нэнси. — Ведь картина принадлежит Уоррену Тайлеру. Но если Ситон даст деньги для ее выкупа, кто знает, может быть, Тайлер вынужден будет ее уступить и „Грезы Даниэль“ перейдут к Ситону?»

— Если все получится, то, вполне вероятно, картина будет моей, — словно угадал ее мысли мистер Ситон.

— «Если все получится»! — воскликнул Брайен. — Почему ты не говоришь Нэнси того, что сказал мне? Знай, Нэнси, моего отца собираются ограбить!

Услышав это, все насторожились. Но не успела Нэнси сказать и слова, как мистер Ситон снова взорвался:

— Ограбить?! Да что за чепуха! Я не желаю больше этого слышать!

— Уоррен тебя шантажирует, отец! Неужели ты не понимаешь этого?

— Называй это, как тебе заблагорассудится, но для меня это шанс, который я не хочу пропустить.

— Минутку, минутку, — вмешалась Нэнси. — Что тут, собственно, происходит?

— Ничего особенного, Нэнси, — ответил мистер Ситон. — Все очень просто: после того, как я заплачу за «Грезы Даниэль» выкуп, я покупаю картину у Уоррена. Он наконец согласился!

— Стойте, мне надо разобраться, — сказала Нэнси. — Вы собираетесь внести выкуп за картину в размере одного миллиона долларов, так? А затем, когда Тайлер получит назад свою картину, вы собираетесь у него ее купить. Так?

— Все правильно.

— Правильно! Все неправильно! — закричал Брайен. — Как ты не понимаешь, отец? Ты же заплатишь за картину дважды! А ведешь себя так, как будто получаешь от сделки очень большую прибыль!

— А ведь он прав, мистер Ситон, — сказала Нэнси.

— Я уже изложил вам свои соображения, — произнес Бартоломью Ситон. — И от дальнейших разговоров на эту тему отказываюсь.

— Мистер Ситон, — сказала Нэнси, — на вашем месте я бы не очень спешила.

Ситон ответил ей вежливо, но твердо:

— Нэнси, прошу вас, не вмешивайтесь во что не надо. Есть вещи, которые вас не касаются.

— У меня еще нет прямых доказательств, но я предполагаю, что вас опутывают.

— А это мы посмотрим, — сказал мистер Ситон и быстро вышел из комнаты.

— Что ты хотела сказать? — мгновенно среагировал Брайен. — Как это — опутывают?

— Брайен, я пока не могу быть уверенной на все сто процентов, — ответила Нэнси. — Если хочешь, я выскажу тебе все, что думаю по этому поводу. Но только ты должен мне пообещать, что не наделаешь никаких глупостей.

— Хорошо, я обещаю, — сказал Брайен.

— У меня есть основания считать, — сказала Нэнси, — что Уоррен Тайлер и мистер Вестлейк состоят в заговоре.

— И мой дед?

— Да. Не знаю, что они задумали, но мне кажется, тут речь идет о картине. И Уоррен Тайлер, и твой дедушка — оба они неважно относятся к твоему папе. Не исключено, что они договорились его надуть.

— Каким образом?

— Предположим, что кража картины была подстроена. Может быть, и нет, но давай пока так считать. И, как ты сам только что сказал, твой папа должен будет заплатить двойную цену за картину. Причем одному и тому же лицу или лицам. Это первое. Второе: до сих пор никто еще не подумал о самой картине, — продолжала Нэнси. — Она была выкрадена до того, как возникла необходимость тщательной экспертизы ее подлинности. Представь себе, что твой папа ее покупает, а она оказывается подцепкой и совсем не подлинником Болье. Я понимаю, как ему хочется иметь портрет твоей мамы, но было бы очень кстати прежде убедиться в том, что портрет действительно стоит таких денег. Особенно принимая во внимание то, что твой папа готов отдать за него миллион долларов, да нет, вдвое больше, лишь бы только его получить.

— Надо же, а мне и в голову такое не пришло, — сказала Бесс.

— А тогда при чем тут Мариэль? — спросила Джорджи.

— Кто такая Мариэль? — удивился Брайен.

— Это отдельная история, — ответила Нэнси. — Женщина, которую я тогда увидела во Французском квартале и которая как две капли воды похожа на твою маму. Кто знает, может, она не имеет к делу никакого отношения, но все же завтра утром я кое-что предприму, чтобы проверить свою интуицию. После чего, возможно, что-нибудь станет ясно. А пока — спокойствие. Надеюсь, нам удастся помешать твоему папе совершить огромную ошибку.