Великая степь - Виктор Точинов

Причин тому могла быть масса — и все безобидные. Мозг Ткачика отметил отличие, мгновенно оценил, признал безопасным — и занялся дальнейшими поисками…

Вторую странность Ткачик тогда не успел осознать — потому что через секунду-другую наконец увидел киллера…

Кувшин!

Огромный глиняный кувшин, который пресловутая четверка подавала сверху другой четверке — салагам. Но салаги то ли попались на редкость бестолковые, то ли руки у них, вопреки науке анатомии, произрастали не из того места. А может, просто не выспались, занимались за какую провинность ночными исправительно-трудовыми работами. Короче говоря, здоровенный тот кувшин с синими крупными цифрами на боку они чуть не уронили. Но не уронили, подхватив у самого тротуара. Ни капли не пролили, хоть и накренили здорово…

Такого не могло быть.

Кувшины эти, с недавних пор продаваемые аборигенами на привозе, имели массу достоинств: вода в них дольше оставалась холодной и свежей, чем в сорокалитровых флягах; в широкое горло можно сразу опустить ведро, а не черпать помаленьку ковшиком. Да и гораздо больший против фляги объем позволял выйти за опостылевшую норму — двадцать литров питьевой воды в неделю на человека… Хотя кувшинов на каждый привоз степняки доставляли немного и просили за них сравнительно дорого — покупатели разбирали все.

Но кувшины не делались герметичными, и их крышки не имели защелок и резиновых прокладок, как у фляг. Крышка с чуть не уроненного кувшина обязана была слететь, а вода — хлынуть потоком на мостовую.

Не слетела. Не хлынула…

Кувшинов на водовозке стояло не меньше десятка…

Ткачик бросился к Гамаюну.

Долго объяснять не пришлось — после секундного недоумения Гамаюн понял все с полуслова.

— Багира — на Отделе! Остальные — за мной! Нет, Сережа, останься… Тебе ни рисковать, ни светиться нельзя. Это приказ.

И — Ткачику:

— Цифры помнишь?

Ткачик помнил номер дома и квартиры с выпуклого бока кувшина.

— Майор Слепчук, — без адресной книги определил Гамаюн, тот дом был ему хорошо знаком. — По-моему, на суточном дежурстве сегодня.

Они уже вышли из Отдела. Взвод охраны поднялся по тревоге — бесшумной, без ревунов и сирен.

— Вася, бери половину ребят и дуй в автомастерские — водовозная команда там кантуется. Всех — в Отдел. Будут сложности— действуй по обстановке, разрешаю все. А мы втроем — к Слепчуку. Связь через Багиру. По коням!

Лягушонок перемахнул за руль отделовского «уазика», не утруждаясь открыванием дверцы. Гамаюн и Ткачик — назад. Ехать было недалеко. Газовать подполковник запретил — ни к чему пугать честных граждан. А нечестных — спугивать.

Опоздали, зло подумал Ткачик. Это лишь в сказке отморозки в кувшинах до ночи сидели…

Дверь оказалась заперта. Хилая, как все двери на Девятке — бронированные преграды тут ставить не от кого. Давануть плечом — вылетит.

Ткачик выдавливать дверь не стал, достал припасенный для такого дела калашниковский штык-нож — инструмент, как известно, пригодный на все, вот только человека им проще оглушить, чем зарезать. Гамаюн кивнул, изготовившись. Лягушонок снаружи — держит окна; на них вроде решетки, но мало ли, разная бутафория бывает. Ткачик пихнул толстенное тупое лезвие между косяком и полотном двери — на уровне замка…

Короткий скрежет. Дверь распахивается. Гамаюн — внутрь, смазанной тенью. Нырок, уход с директрисы. Ткачик следом — тоже нырком.

Однокомнатная квартира молчит. Нет выстрелов. Нет криков. Никакой реакции на ворвавшихся. Ткачик в комнату, Гамаюн в кухню — никого. Тот самый кувшин — стоит у электроплиты. В дверях — Ткачик, отрицательно мотает головой. Гамаюн кивает на кувшин. После вторжения они не произнесли ни слова…

Крышка смахнута резким движением, два ствола заглядывают внутрь. Пусто. Совсем пусто — ни воды, ни чего-либо другого. Стенки сухи.

Проверяют санузел, забитую под завязку кладовку — с нулевым результатом. Напряжение спадает. Ткачик выходит в комнату — осмотреть еще раз, более тщательно. Гамаюн подсвечивает внутренность кувшина фонариком. Следов нет — никаких. Крышка хитрая — ручка как снаружи, так и внутри. Все просто, потому и не свалилась… Держали. Изнутри. Сказка становится былью — и неприятной.

Все это Гамаюну не нравится. Ладно, хозяин на службе. А хозяйка? Черпакам ключи от пустых квартир обычно не доверяют. Кто впустил бойцов с кувшином? Кто выпустил оттуда гостя? Где хозяйка? Замешана в деле и ушла сама, или…

На кухне вновь появляется Ткачик.

Он нашел хозяйку.

Так получилось, что с мадам Слепчук мичман Ткачик был знаком лично.

Чересчур приятных эмоций знакомство не вызывало — небольшого ума бабенка лет тридцати пяти, осатаневшая от безделья. Бездетная. Средних внешних данных. Ни особых достоинств, ни откровенных недостатков. Разве что чересчур блядовитая — но это еще пойми: плюс или минус… Но в любом случае не повод, чтобы заколоть мадам точным ударом в сердце, оттащить в угол и поставить сверху кушетку — иным способом под низенькие ножки труп запихнуть невозможно…

Не повод — но именно так с Ириной Слепчук и поступили.

— В халате, неумытая, непричесанная, — подвел итог скоротечному осмотру Ткачик. — Надо понимать, салаги с кувшином ее разбудили… А этот — вылез, как только они ушли. И сразу прикончил Ирку…

— Ставим кровать на место — и в Отдел, — принял решение Гамаюн. — Слепчука до утра не будет, а нам с трупом возиться некогда. Полежит часа два-три. Плевать, чем ее зарезали и во сколько часов с минутами. Времени нет, потом разберемся… Что было в остальных кувшинах? — вот вопрос. Или кто…

Они вышли, притворив поплотнее дверь. Убийца Ирины Слепчук, надо понимать, запер ее ключом хозяйки — решетки на окнах оказались настоящие, никакой бутафории.

Обоим было погано. Чужие в Девятке. Внутри периметра. Один уж точно… Чужой, начавший убивать с первого шага. Сумевший не засветиться за шесть с лишним часов. И — легко справившийся с ключом и замком… Значит — бывший свой? Еще хуже…

Такого в Девятке не случалось.

Никогда.

Блиц-допрос водовозной команды не дал ничего, кроме адресов владельцев кувшинов — и то не всех. Остальных вычислили быстро –— не миллионный, в конце концов, город.

Срочно проверили — в большинстве кувшинов вода, как и положено. Но в трех пусто. И — хитрая крышка, с дополнительной ручкой изнутри. Новых трупов не обнаружили — видимо, владельцы забрали емкости, дотащили домой, — и тут же бегом на службу. Повезло. Пока Ткачик и Скоробогатов мотались по адресам, в Отделе работали с водовозами — уже плотно. Результаты обескураживали. Допрошенные порознь, ребята твердили в один голос: поездка была как поездка, никто чужой ни у источника, ни вообще за периметром к машине и кувшинам не приближался. А у всей команды к концу поездки вдруг случился приступ мигрени. Через час прошел — почти одновременно. Интересное совпадение… Всех отправили в медчасть к Кремеру — без особых надежд, лаборатория в Девятке оснащением не блистала. Отправили под конвоем, на всякий случай. Хотя ясно — будь водовозы в чем-то замешаны, уж сочинили бы убедительную легенду: дескать, по той или иной причине оставили кувшины без присмотра на минуту-другую… Тупик.