Пленительные объятия - Ферн Майклз

Фрау Хольц обвела оранжерею опытным взглядом и в глубокой задумчивости прижала руку к губам.

— Послушай, Якоб, — призналась старушка, — мне, в общем, все равно, что ты собирался делать с цветами. Уверена, что и госпоже, и всем остальным тоже наплевать на это. Делай что хочешь, никто не ощутит разницы. Только вот зачем тебе со всем этим возиться?

— Я просто хотел быть вам полезным, — пожал плечами Якоб, — а еще… мне нравятся цветы. Захотел испытать, на что я гожусь в качестве садовника, или как их там называют…

— Оставайся лучше самим собой, — сказала экономка. — Пойдем в дом и поиграем в карты, а если захочешь, можешь съесть кусочек пирога.

* * *

Как только Сирена проснулась утром, весь дом сразу пришел в движение. Она вновь и вновь требовала принести горячей воды для купания. Пегги ухаживала за своей новой хозяйкой чуть ли не в качестве персональной служанки. Бедная девочка вся дрожала, когда Сирена приказывала погладить ей одно платье, потом другое — и все это лишь для того, чтобы переменить решение в третий раз. Наконец, усевшись в ванну, она попросила Пегги принести ей флакончик духов, который, кстати говоря, предстояло еще добыть в недрах нераспакованного до сих пор багажа. Девочка подала хозяйке гладкую бутылочку, наполненную янтарного цвета жидкостью, и Сирена не задумываясь выплеснула ее в ванну. Мгновенно узнав запах, она с яростью ударила по воде рукой так, что во все стороны веером полетели брызги.

— Я что-то сделала не так, госпожа? — со страхом осведомилась Пегги.

— Нет, все нормально, откуда же ты могла знать… А теперь иди, дай мне тут поплескаться одной. Я позову тебя, когда понадобишься.

Голос Сирены был очень суров, и Пегги, не тратя времени даром, убралась из комнаты, чтобы не стать жертвой высочайшего гнева.

Сеньорита Кордес втиснулась поглубже в ванну, и горячая вода постепенно сняла ее напряжение. Сирене было стыдно, что она так грубо обошлась с Пегги. Девочка не могла знать, почему ее госпожа ненавидит запах тех духов, которые неумышленно выплеснула себе в воду. Насыщенный мускусный аромат, головокружительно чувственный, ударил ей в ноздри. Она не пользовалась этими духами со времен своей брачной ночи. Брачная ночь! Сирена поморщилась, вспоминая свое тогдашнее смущение. День казался изматывающе бесконечным. Она вышла замуж за Ригана не по любви. Это замужество было лишь частью ее плана относительно того, как отомстить за смерть Исабель. Риган в то время все еще казался ей ответственным за предательство, легшее пятном на нее саму и семейство Кордес в целом.

В течение всего свадебного дня Риган не отходил от Сирены. Он был чрезвычайно внимателен, любезно представлял ее тем из гостей, с которыми она раньше не встречалась, и вообще являл собой чистейший образец восторженного, счастливого жениха.

Нервы Сирены натянулись как струны. Все празднество прошло для нее точно во сне. Все вокруг казалось нереальным, не имеющим значения. Пища была безвкусной, вино выдохшимся, разговоры бессмысленными.

Чуть позднее, закрывшись в своей комнате, Сирена приготовилась лечь в постель. Окна, выходящие в сад, были открыты, и теплый ночной бриз доносил сладкие ароматы цветов. Девушка ускользнула от последних, вечно мешкающих свадебных гостей, желая побыть в одиночестве. Взбежав по лестнице, она оглянулась, чтобы посмотреть на Ригана. Тот сразу же обернулся, словно бы ее взгляд был чем-то вроде прикосновения руки или губ, и глаза их встретились. Выдержав долгую паузу, Сирена опустила голову и продолжила свое восхождение, в то время как Риган тоже отвел от нее взгляд и сумел кое-как закончить беседу с подвыпившим и не слишком торопящимся уходить гостем.

К тому времени, когда новобрачная добралась до своей комнаты, сердце у нее буквально выпрыгивало из груди, кровь билась толчками в каждой жилке. По одному только взгляду Ригана Сирена поняла, как неистово он жаждет ее и как сильно сожалеет о своем обещании освободить невесту от исполнения супружеских обязанностей, не принуждать ее делить с ним брачное ложе. Девушка вспомнила улыбку, которая играла на его губах, когда он давал это обещание. Но могло ли оказаться возможным, чтобы Риган изменил однажды данному слову?

Назло себе Сирена самым тщательным образом позаботилась о своем туалете. В качестве последнего штриха она слегка окропила шею вот этими самыми духами с мускусным запахом и вся словно бы окуталась облаком чувственности.

Завязав волосы мягким, свободным узлом на затылке — таким образом, чтобы тонкие локоны невесомо струились ей на лоб и плечи, — Сирена убедилась, что выглядит соблазнительно, и стала ждать…

Вновь и вновь она мысленно репетировала предстоящую сцену. Риган постучит в дверь, желая войти. Поколебавшись немного, не без лукавства, она его впустит. Ее плоть, словно бы отполированная жадными, опаляющими взглядами Ригана, затрепещет в ответ. Сирена встанет спиной к не слишком яркой лампе, чтобы он мог насладиться обворожительными линиями ее тела, едва прикрытого лиловой ночной рубашкой.

Он подойдет к ней совсем близко, и запах мускуса разожжет в нем желание. Он вытянет руку и коснется мягкого локона, ниспадающего ей на щеку, потом коснется шелковистой шеи, потом… Потом Риган грубо, почти отчаянно прижмет ее к своему мускулистому телу, и в тяжелом, прерывистом дыхании обнаружится легкий привкус недавно выпитого вина. Губы будут искать губы и, наконец, сольются в долгом, обморочно прекрасном поцелуе. На миг отстранившись, Риган заглянет ей в глаза, умоляя освободить от опрометчивого обещания…

* * *

Измученная этими видениями, Сирена стряхнула с себя пустую мечтательность. Нет, не такой была ее первая брачная ночь! Пристыженная женщина закрыла лицо руками. Риган так и не пришел к ней в комнату и, увы, не добивался ее ласк с мольбой в глазах. Он покинул дом. Она слышала его шаги, слышала удаляющийся стук копыт его лошади. Риган смел подарить мерзкой немецкой шлюхе это невероятное наслаждение — знать, что ее любовник оставил супружеское ложе, чтобы полететь в ее объятия и почти погибнуть в муках предназначенной другой страсти.

Сирена ударила кулаком по воде. Она тогда планировала унизить Ригана, мягко отказав ему. Вместо этого он сам ее унизил, так и не заглянув в комнату. На душе у Сирены скребли кошки, словно бы она вновь переживала ту кошмарную ночь, когда ван дер Рис променял ее на распутную немку, не позволив супруге насладиться правом на отказ.

Фрау Хольц вошла в комнату и, присев на диванчик, подождала, пока госпожа закончит купание. И все это ради какого-то дубиноголового Ригана! А он, насколько старушка могла судить о мужчинах, наверняка ничего и не заметит! Все эти бесконечные приготовления, безумная расточительность и тому подобное ни к чему не приведут. Скорее всего, Сирена вновь почувствует себя опустошенной…

— Вы уже решили, какое платье наденете?

— Вон то, темно-зеленого шелка.

Не успела фрау Хольц положить платье на постель, как госпожа переменила мнение:

— Нет-нет, я думаю, алое!