Возмездие - Элизабет Нуребэк

вспоминаю, что моих длинных волос больше нет. Изуродованная женщина с суровыми глазами преследует меня — кажется, ей нравится меня дразнить. Если бы она могла говорить, наверняка стала бы насмехаться надо мной из-за того, что я считаю ее отвратительной. Если бы она спросила, боюсь ли я ее, я ответила бы «нет». Но это была бы ложь. Отвернувшись, я одеваюсь. Заправляю постель и жду, что придут охранники и осмотрят ее, как делают последние пять лет.

По вторникам я сдаю в стирку белье и получаю чистое, в среду сижу во второй половине дня в библиотеке и читаю. Товары из киоска заказываю в четверг и забираю в пятницу. По субботам и воскресеньям сижу в корпусе, в основном в камере, смотрю телевизор или читаю.

Выходные для многих еще мучительнее, чем рабочие дни, потому что время тянется медленно, а те, кто ждет посещения, нетерпеливы и не находят себе места. Потом настроение еще хуже — пустота от расставания или несбывшиеся ожидания.

Когда после всего этого снова наступает понедельник, я жду момента, чтобы пойти после завтрака на работу. Не потому, что она кажется мне приятной и интересной — наоборот. Она убивает время. Это способ притвориться, что в твоих действиях есть смысл, что у тебя есть какая-то жизнь. Я ходила строем, меня запирали и выпускали, обыскивали, я поступала, как мне говорили. Каждый час, каждый день. Всегда. Сегодня, когда я оделась, чтобы отправиться на первый рабочий день на фабрике с тех пор, как меня атаковали, все это кажется еще более бессмысленным, чем обычно.

В Бископсберге все заключенные заняты с понедельника по пятницу. У каждого должны быть определенные занятия по расписанию — работа, учеба или программа реабилитации от наркотической зависимости. Мне назначили работу на фабрике по монтажу и упаковке.

— Ежедневный распорядок способствует нормализации жизни во время пребывания в тюрьме, — сказала Тина, когда я вместе с двумя другими заключенными получила в первую неделю назначение на фабрику. — Вам надо будет потренироваться выполнять инструкции, у вас будет возможность поучиться сотрудничать, а цель — подготовить вас к жизни по окончании срока.

После вводного инструктажа я спросила, не найдется ли для меня какой-нибудь другой работы. В первый и последний раз я задала такой вопрос и с тех пор работала на фабрике.

После завтрака, в половине девятого, открываются двери. В ожидании своей очереди перед металлодетектором, я расстегиваю лифчик, спускаю одну лямку, потом другую и вытаскиваю его из-под футболки. Когда мне в первый раз велели снять его, мне показалось, что это шутка. И до сих пор я считаю, что это самая идиотская выдумка в Бископсберге.

Детектор реагирует на металлические дуги в лифчике, — пояснил Кристоффер. — Ты должна снять его, особенно после смены, чтобы мы знали, что это звенят не какие-нибудь штучки, которые ты прихватила на фабрике.

Теперь я не так сильно переживаю унижение, но в тонкой футболке все равно чувствую себя голой и, оказавшись на другой стороне, спешу надеть лифчик. Год назад одна заключенная отказалась его снимать. Мира просто прошла сквозь детектор, наплевав на вой сирены. Конечно, все закончилось тем, что охранники уволокли ее прочь, чтобы раздеть догола и подвергнуть полному личному досмотру. В таких противоборствах победа всегда остается за ними.

В тот же вечер Мира особенно долго сидела в туалете и опоздала ко времени запирания камер. То же самое она сделала наутро. Выйдя, толкнула Кристоффера, потому что тот заявил, что из-за нее все опоздали на завтрак. После первого перерыва на фабрике за ней пришли два охранника, и больше мы ее не видели.

Позднее я узнала, что Миру выдворили — этот метод Служба исполнения наказаний применяет, чтобы просто и без предупреждения перевести неудобных индивидов. Их немедленно увозят на транспорте, не сообщая, куда именно, и не разрешают ничего с собой забрать. Охранники вытряхивают из камеры все личные вещи. Если повезет, они попадут к хозяину на новое место. Оставшимся не сообщают, куда перевели заключенного.

Я захожу в здание фабрики. Бетонный пол все такой же грязный, зарешеченные окна пыльные, посреди помещения стоят в ряд длинные столы — рабочие места для монтажа и упаковки.

Я сажусь на свое место и понимаю, что задание по монтажу, которое мы выполняли, когда я была здесь в последний раз, уже закончено. В те периоды, когда у нас нет заказов от предприятий, нам поручают упаковывать шнурки для обуви или сортировать болты, а иногда мы упаковываем их в маленькие пакетики вместе с гайками. Когда все закончено, наш бригадир, Тур, вытряхивает все в большой пластмассовый ящик, и мы начинаем сначала. Важно, чтобы мы были заняты делом, пока находимся на фабрике.

Новички громко протестуют против бессмысленности этого занятия, но это конечно же нисколько не помогает. В худшем случае все заканчивается визитом в штрафной изолятор.

Я начинаю упаковывать четыре болта и четыре гайки, закрываю замок на пакете и кладу их в коробку рядом с собой.

Четыре болта, четыре гайки, закрыть замок, положить в коробку.

Четыре болта, четыре гайки, закрыть замок, положить в коробку.

Не знаю, продолжала ли Дарья распространять обо мне сплетни или уже сам мой вид вызывал любопытство, но я замечаю, что остальные перешептываются. Обо мне и о том, за что меня осудили.

Четыре болта, четыре гайки, закрыть замок, положить в коробку.

День за днем я буду продолжать это делать.

Час за часом.

Неделю за неделей.

Месяцы идут.

Я отбываю свой срок.

Год за годом.

В десять часов наступает время перерыва, я выхожу через боковую дверь в клетку, предназначенную для курения. Каждый раз, когда мимо проходят новички, они с ужасом глядят на нас, как я в свое время, и я, молча кивая, приветствую их на нашем космическом корабле.

Я предпочитаю стоять спиной к стене у самой двери, слушая разговоры остальных о посещениях и увольнительных. Одну из девушек скоро отпустят на выходные домой — она считает часы до того момента, когда снова сможет обнять своих детей. Воздух холодный, но осеннее солнце еще светит, и мне пока не хочется заходить в помещение.

— Хочешь?

Я открываю глаза и вижу Тура. Он стоит, прислонившись к стене рядом со мной. Его лысина сияет на солнце, от него слегка пахнет потом, а в руке он держит сигарету, которую протягивает мне.

— Хорошо, что ты вернулась, — говорит он. Я не отвечаю и не беру сигарету — А тебе увольнительной не будет?

Он кивает головой в сторону других.