Франкенштейн. Книга 1. Мертвая армия - Андрей Плеханов

— Обратимся к мечам, — повторил Руди и не спеша пошел к оружейной стойке, находящейся у одной из сторон ристалища и охраняемой двумя молодцами — нордическими, не слишком высокими, но мускулистыми, как профессиональные борцы, и татуированными под завязку. Пока Рудольф шел, раскачиваясь, к мечам, Виктор обратил внимание, что на видимых частях его кожи нет ни одного тату, как и у него самого.

Он потихоньку обдумывал слова Фоссена. Он знал, что Норвегия во время Второй мировой была захвачена фашистской Германией, во многом благодаря местным нацистам во главе с Квислингом. Что Норвегия сотрудничала в те жуткие годы с фашистами больше, чем любая другая скандинавская страна. Что в те же годы в Норвегии работала одна из самых активных организаций сопротивления фашизму. Что в современной Норвегии, несмотря на культ всего нордического, не переносят гитлеровские идеи, и человек, исповедующий нацизм, ненавидим всеми — от рабочего на фабрике до аристократа, ведущего происхождение от Харальда Синезубого. Норвежский народ воспринял унижение, претерпленное от гитлеровской армии, очень тяжело и до сих пор не мог простить этого. Слово «фашист» в Норвегии имело настолько же презрительный смысл, как и в развалившемся уже Советском Союзе, родине Виктора.

Можно было удивляться только одному: как Торд Хаарберг, до сих пор остающийся нацистом по убеждениям, мог успешно существовать и развиваться, и контролировать, как уже узнал Вик, полтора процента норвежской экономики. Периодически Ларсен читал разгромные, просто убийственные статьи против Хаарберга в Интернете. Казалось, они могут взорвать благополучие чертового капиталиста-нациста, но все они немедленно уходили в небытие, как вода в песок, и не доживали даже до того, чтобы их заметили в ведущих таблоидах страны.

Похоже, у Торда были действительно могущественные покровители. И Вик даже приблизительно не мог предположить, кем они были. Они не светились никак — ни в прессе, ни в Сети, ни во вскрытых безбашенными хакерами служебных банковских и государственных базах данных. Единственное, о чем Виктор мог побиться об заклад, — покровители Хаарберга были отпетыми нацистами, действовали исключительно в тени и пытались оттяпать как можно больший кусок земного шарика. Вигго не имел доказательств этому, но чувствовал нутром. А нутру своему Вик доверял больше, чем чему-либо в мире.

— Смотри сюда, Торвик, — сказал Рудольф, вытягивая меч из деревянной ячейки. — Этот меч не учебный, он единственный здесь выкован как надо, только не заточен. Потому что, если его заточить и закалить до конца, он сможет разрубить носорога. А нам это ни к чему — смертоубийства на арене. Ты хотел получить хорошее оружие — держи. Ты хотел подраться с кем-либо из викингов — дерись со мной. Ты не выиграешь у меня, предупреждаю сразу. Но получишь хороший урок, и это пригодится тебе в будущем и прошлом.

— Сможешь? — спросил Вик.

— Легко. Вопрос в другом — сможешь ли ты. Ты важен для нас, но пока нам непонятно, дутая ты фигура или величина значимая. Сейчас я все узнаю.

— Ладно. — Виктор принял в руку меч и крутанул его, выписав в воздухе сияющий серебристый веер. — Пойдем, учитель.

Они перешагнули через канат, вышли за пределы ринга и добрались до поляны на окраине деревни, покрытой основательно вытоптанной травой. Похоже, здесь тренировались не меньше, чем на самом ринге.

Виктор держал меч в руке всего несколько минут, но уже многое понял о нем. Балансировка, говорят. Бла-бла-бла… На самом деле все просто. К примеру, для спортивной шпаги или рапиры баланс не имеет особого значения — весят эти предметы настолько мало, что держать их в руке не составляет никакого труда. А для меча с толстым полутораметровым клинком это самое важное. Потому что если лезвие слишком тяжело, если оно перевешивает рукоять и противовес на ней, ты не сможешь крутить мечом и будешь тратить основные силы только на то, чтобы не выронить меч из пальцев. Несбалансированный меч можно выбить из рук даже палкой. Во избежание этого к длинной ручке прикрепляется массивный набалдашник — красиво расписанный, в старых английских и скандинавских мечах в форме полукруга. Он утяжеляет меч на один-два фунта, но делает его управляемым. Определить, сбалансирован ли меч, несложно — нужно положить его гардой на указательный палец. Если меч лежит как влитой, значит, все в порядке.

Вику это не требовалось. Он просто махнул мечом и понял, что оружие отличное. Он даже немного пожалел учителя Фоссена — тому было положено принять град Викторовых ударов и пожалеть, что родился на свет божий.

Они отошли на середину поляны. Вик встал в привычную стойку шпажиста — оружие вперед, левая рука сзади, поднята где-то на уровень уха. Меч нисколько не отягощал его. Рудольф стоял тупо, примитивно, на широко расставленных прямых ногах, и держал меч обеими руками. Виктор немедленно атаковал его со скоростью, уменьшенной до минимума — ровно настолько, чтобы остановить клинок у груди противника и не проткнуть его насквозь. Все-таки это был учебный поединок, а не рубка насмерть.

Фоссен среагировал идеально — сделал шаг назад и двинул клинком наискось с размаху. Вику показалось, что по пальцам его ударили кувалдой. Меч его вырвался из рук и шлепнулся в траву.

— Ты убит, — хладнокровно констатировал Руди, легко прикоснувшись клинком к шее Виктора. — Хочешь узнать, в чем дело?

— Да.

Как ни странно, адреналин нисколько не бурлил в Викторе, не создавал паники. Вик отчетливо понимал, что Фоссен — друг и наставник, и может быть, на долгие годы. Ларсен мог легко застрелить очкарика Фоссена из снайперской винтовки, свернуть ему шею в рукопашной борьбе, но не мог сравниться с ним в рубке на длинных мечах — искусстве, знакомом Вигго только понаслышке.

— Дай руку, — сказал Рудольф.

Ларсен вытянул руку вперед. Фоссен протянул в ответ свою. Разница между их руками была огромной. Из гигантской квадратной ладони Ларсена росли пальцы невероятной длины — он мог объять ими ствол небольшой березы или удушить человека среднего размера. Но пальцы его были тонки, хотя и сильны — Вик мог играть ими на гитаре и фортепьяно, что и проделывал весьма успешно, мог отлично оперировать, мог замечательно влезать паяльником в самые тонкие контакты, ремонтируя технику, но изящные его пальцы не выдержали даже первого бешеного удара меча.

Рука Руди была другой — не столько по строению, сколько по многолетней выдержке. Намного меньше руки Виктора, она была снабжена пальцами в полтора раза толще — кривыми, переломанными каждый в нескольких местах, буро-красными и мощными.

— Пальцы, — сказал Руди. — Для того чтобы держать тяжелый меч в руке, ты должен переделать их все. Это будет стоить тебе труда и боли. Ты хирург и, как все хирурги, лелеешь свои длинные паучьи конечности, чтобы уметь прясть швы. Но это время кончилось, Торвик. Никому давно не нужно твое хирургическое мастерство. Очень скоро тебе понадобится умение не умирать с первого удара. Ты не должен терять меч. Тебе придется убивать врагов не из ствола с оптическим прицелом, а тяжелым клинком. Я мастер меча, но не убил за всю свою жизнь ни одного человека. А ты, Торвик, уничтожил больше двадцати людей — там, в Афганистане. Ты идеальный убийца, Торвик. И деваться тебе некуда. Дальше будет хуже. Либо ты переделаешь пальцы, либо враги убьют тебя.