Франкенштейн. Книга 1. Мертвая армия - Андрей Плеханов

Виктор наклонился и поднял меч. Адреналин полностью растворился в нем, осталось лишь холодное бешенство. Его готовили к чему-то, но никто не произнес ни слова, чтобы объяснить, как это будет выглядеть. Им манипулировали расчетливо и бессовестно. Он уже не ждал объяснений. Единственное, что ему осталось, — усвоить уроки боя и пытаться воспользоваться ими то ли в настоящем, то ли в прошлом. Путь в будущее был Вику закрыт — это он уже понял.

— Вот, лови! — Руди нанес страшный удар и остановил меч рядом с сонной артерией Виктора, прочертив отчетливый красный след на его шее. — Вот, держи еще! — На сей раз выпад Рудольфа едва не проткнул печень Вика. — Подними меч, болван! Я не требую, чтобы ты победил меня! Но ты можешь хотя бы попытаться отбить удар? У тебя в руках меч получше моего! Так работай им, а не стой, как соломенное чучело посреди поля!

Следующий удар шел в голову, поперек переносицы. Виктор неожиданно отразил его с такой силой, что мечи, соприкоснувшись, выбили сноп красных искр и оба, кувыркаясь, полетели в траву.

— Неплохо, — констатировал Руди. — Реакция есть, сила тоже. Но пальцы все равно безнадежно слабы, чучельник. Утолщать их надо.

— А как я буду работать хирургом? Хирургу надобны длинные паучьи приростки к ладоням.

— Боюсь тебя расстроить, но больше ты не будешь хирургом.

— Зачем вы забираете самое ценное, что есть в моей жизни?

— Ценное? — Рудольф усмехнулся. — Ты давно уже не хирург, Торвик. Не притворяйся. Ты убийца, воин, лучник и чучельник. А для спасения твоей жизни мы сделаем тебя еще и искусным мечником. Ты можешь сопротивляться нам, но сумеешь оценить это искусство только тогда, когда оно спасет тебе жизнь в десятый раз. Причем все эти десять раз случатся меньше, чем за минуту.

— Ладно, — сказал Виктор, сплюнув в траву. — Начну сопротивляться прямо сейчас. Бери меч, учитель.

Норвегия, Хемседал. Июнь 1997 года

Вик лежал на траве и еле дышал. Рудольф основательно отмутузил его мечом. Виктор был уверен, что на сегодня хватит, но у Руди на этот счет имелось собственное мнение.

— Отдохнул, Торвик? Хватит валяться. Тебе еще предстоит бороться на ринге.

Боль еще не пришла к Виктору. Он, как опытный спортсмен, знал, что жуткая боль, скручивающая тело, придет завтра, когда в мышцах накопится молочная кислота. Сейчас он был разогрет на полную катушку и при желании мог убить пару-тройку лошадей ударом на скаку. Чего не стал бы делать ни в коем случае. Зачем убивать красивых невинных животных?

А вот Рудольфа он был готов убить прямо сейчас.

— Руди, тебе мало? — рявкнул Виктор. — Как я могу бороться? У меня протез, и ты это знаешь. Стоит кому-то ударить сильно по моей ноге, и протез сместится. Я начну ковылять, и любой карлик сможет отправить меня в нокдаун одним ударом.

— Удары запрещены, — хладнокровно заметил Руди. — Разрешены только захваты и подножки. Выиграет тот, кто отправит своего противника на землю, а сам останется на ногах. Таковы правила глима.

— Еще хуже! — заметил Виктор. — Как я останусь на ногах, если я одноногий?

— Как ты будешь целиться, если ты одноглазый? Как будешь жевать, если у тебя выбита половина зубов? Как будешь бороться, если у тебя отрублена рука? Я тебе скажу, как: лучше всех. Потому что то, что у тебя осталось, даст тебе силы вдвойне. Пойдем, Торвик, и посмотрим, что там творится. Я не обещаю, что сегодня ты станешь абсолютным чемпионом. Больше того, я гарантирую, что ты им не станешь. Но ты обретешь опыт и новые умения, а этим не стоит разбрасываться.

Руди протянул руку, чтобы помочь Виктору встать. Но Вик не принял ладонь Фоссена. Скрипя зубами от боли и от отвращения ко всему окружающему, он оперся локтями о землю и поднялся сам. Отчаянно хромая, он поплелся к полю боя, окруженному канатами.

Там уже разминались. В центре ристалища двое беловолосых татуированных молодцев, доселе охранявших оружейную стойку, тупо сплелись, обхватив друг друга за шеи крепкими ладонями и пальцами, и бодались, как быки, не в силах сдвинуть друг друга. Босые их ноги содрали траву и упирались в июньскую норвежскую землю, бурую и парящую, еще не отошедшую от невыносимо долгой полярной зимы.

Один хороший удар мог решить все дело. Быстрый апперкот снизу в челюсть или прямой выстрел кулаком в печень, крайне болезненный. На такой удобной дистанции и без боксерской перчатки жесткий удар мог отправить противника в нокаут. Но, как только что объяснил Ларсену Рудольф, удары были запрещены. И Вик мог согласиться с этим. Применяя удары без боксерских перчаток, юные викинги поубивали бы друг друга в считанные минуты.

— Ты выйдешь на ринг? — спросил Вика Рудольф.

— Ни за что. Это не для меня, инвалида без ноги.

— Ты выйдешь, — ледяным голосом констатировал Руди. — И снесешь на пути своем всех, кроме разве что Мортена. Морти может уделать хоть кого. Он очень хитрый, быстрый и ловкий. Он составит тебе настоящую конкуренцию, больше никто. Все остальные — подмастерья.

— У меня нет ноги. Только протез, пристегнутый ремнями выше колена.

— Забудь о нем. Ты должен биться.

— Не забуду. Он есть и не убежит от меня вприпрыжку, оставив взамен здоровую ногу, которой нет уже давным-давно.

— Забудь. Будь собой.

— А забуду! — неожиданно для самого себя согласился Ларсен. — Пошли все к черту! Пусть мне оторвут протез до самой нижней челюсти! Только как они допустят меня до глима, если я не сниму ботинки? Они же все босоногие!

— Допустят как-нибудь, — ворчливо заявил Руди. — Я об этом позабочусь. А ты позаботься о том, чтобы достойно выглядеть на ринге и не проиграть никому, кроме Мортена. Впрочем, если ты проиграешь Мортену, я не расстроюсь. У Мортена не выигрывал даже я, ни разу. Он абсолютный чемпион по глиму во всей Южной Норвегии.

Виктор жил в Норвегии достаточно долго, чтобы знать, что такое глим — скандинавская, точнее исландская, борьба. Это была древняя, в восемьсот лет традицией драка без ударов. Так боролись викинги десятки сотен лет назад — удары кулаками и ногами были запрещены, потому что прямой правый или хук со стороны полуторацентнерового профи по части кулачного боя мог отправить противника не только в нокаут, а прямиком на тот свет. После чего происходили разборки на тинге или даже альтинге[20], и недавнего победителя могли повесить на ближайшем развесистом дубе, и он не стал бы сопротивляться, потому что так решил народ. Поэтому в глиме было разрешено лишь цепляться за одежду, за предплечья, ноги и шею. Соответственно, большинство участников боролись только в холщовых портках, чтобы не за что было цепляться. И босиком.