Господин моего сердца - Оливия Лейк

– Много.

Он кивнул:

– Я увел обратно четверть от всего войска. Стоял на телах своего народа и ничего не мог сделать. Они умерли за зря.

– Не зря! – с жаром воскликнула Алира. – Сколько веков Сагенея жила в мире после той битвы! Сколько жизней вы сохранили! Людей и индаров, которые не знали горестей войны! У Черной страны не осталось прислужников. Почти не осталось, – добавила она.

– У нас тоже не осталось воинов. Почти не осталось, – повторил за ней Эрик. – Но это неплохое оправдание нашей неудачи.

– Ты видишь все в черном цвете.

– А ты исключительно в белом.

– Неправда, – дернув плечиком, улыбнулась Алира и, окрыленная легкостью разговора, спросила: – Эрик, а правда, что твой отец и некромант… они… он и есть…

– Что ты сказала? – угрожающим шепотом произнес Эрик.

Алира замерла, пригвожденная к креслу ледяным взглядом.

– Повтори. Что. Ты. Сказала. – чеканил каждое слово.

– Эрик, я не хотела…

– Повтори. – Он не повышал голос, но ей стало страшно. Его лицо превратилось в ледяную маску, а глаза горели уничтожающим холодом.

– Я случайно услышала, как ты называл Некроманта отцом, – Алира вжалась в кресло, затравленно глядя на короля Зачарованного леса, великого мага и бессмертного. Сейчас в нем ничего не было от Эрика, который шептал ей нежные слова в пылу страсти.

Он поднялся, возвышаясь над ней как гора, покрытая жгучей ледяной коркой.

– Никогда больше не произноси этого вслух. Даже думать не смей. Поняла?

Алира кивнула, не сдержав колючих слез, обжегших щеки. Эрик вышел, не обернувшись. А она так и продолжала сидеть, глотая молчаливые слезы.

Этой ночью он не пришел…

Чья-то рука упала на плечо – надежда вспыхнула и тут же погасла, как упавшая звезда. Это был не он. Алира не смогла скрыть разочарования, глядя на Эдрика.

– Ты настолько не рада меня видеть, или просто ждала кого-то другого?

– Нет, что ты, я рада тебе, просто не выспалась. – Она опустила глаза, отражавшие все переживания, которыми не хотелось делиться. А ведь действительно плохо спала. Сначала долго ждала Эрика и, не дождавшись, забылась тяжелым сном.

– Что с тобой? Тебя кто-то огорчил?

Алира отвернулась, отрицательно покачав головой. Она сама виновата. Что за длинный язык? Узнала запретное, еще и с расспросами полезла. Эдрик взял ее за плечи и повернул к себе.

– Ты все еще на меня обижаешься?

– Нет, я понимаю, что ты хотел как лучше.

«Надеюсь, и ты не будешь злиться на меня, когда я сбегу», – подумала Алира.

Эдрик продолжал хмуриться: ее спокойствие и смирение не обнадеживали, наоборот, вселяли беспокойство. Но подозрения решил оставить при себе, слишком она печальная.

– Ты сегодня не тренируешься с владыкой Эриком? – сменил тему Эдрик.

– Нет, он занят, все-таки король! – иронизировала Алира.

– Может, на мне проверим, чему он тебя научил?

– Прости, я не в настроении сегодня, пойду прогуляюсь. – Алира побрела прочь, ей действительно надо отвлечься и подумать.

Она медленно спускалась по вырубленным ступенькам. Вокруг заливались веселой трелью соловьи, а изумрудная трава источала сказочно свежий аромат. Алира, погруженная в свои мысли, не замечала окружающей красоты и двигалась в единственно верном направлении – к озеру. Присев на край большого выпуклого камня, она пристально глядела, как вода с большой высоты с грохотом разбивалась о торчавшие валуны.

Как же круто изменилась ее жизнь. А ведь именно здесь все началось. Здесь Алира встретила своего охотника Лейна. Память ослепительно ярко воспроизвела их негаданную встречу: гладкие камни, прозрачная вода, сильное мужское тело. Этот момент изменил ее. И если бы Алиру спросили: жалеет ли она о чем-то? Она ответила бы, что нет. Разве только о вчерашнем разговоре. Эта тема, очевидно, была запретна для обсуждения и по понятным причинам тяжела для Эрика. Алира легла на нагретый солнцем камень, подставляя лицо под его золото. Можно продолжать казнить себя и печалиться, а можно объясниться. Она решительно отвергла царящую в сердце печаль: нельзя тратить время на обиды, нельзя променять друг друга на дела давно минувших дней. Нельзя убить любовь даже самыми грубыми словами!

***

Эрик угрюмо молчал на балконе, тяжело вдыхая бодрящий утренний воздух. Сколько он спал сегодня? И спал ли вообще? Он не чувствовал усталости физической, а вот духовно извел себя. Воспоминания, темные мысли и осознание собственного бессилия. Как можно обладать такой силой, концентрацией самой жизни, самой могучей стихией и быть настолько слабым?

Зачем, зачем она в это полезла? Ах, Алира, такая живая, такая любопытная. Эрик полетел на ее свет, позабыв, как это может быть опасно. За себя он не боялся – чтобы до него добраться Некроманту нужно покинуть стены своего проклятого замка, а для этого он слишком слаб. А сам Эрик слишком слаб, чтобы войти туда, где даже стены пропитаны ядом. Он не знал, что там так манит, что затягивает, куда пропадает светлая сущность и почему тьма всегда побеждает свет. Отец ушел полный сил, воли, стремления разбить врага и сам стал тем самым врагом, еще жестче, еще злее. Все признавали, а отец гордился, что сын станет великим. Самым великим магом Сагенеи по эту сторону Туманного моря. И теперь Эрик боялся, что, если его совратят темные посулы, он принесет с собой настоящую смерть для всего мира. Он был самой яркой жизнью и даже боялся думать, какой может стать смертью.

А еще Эрик боялся за тех, кто рядом. Чем больше близких посвящено в его тайну, тем больше риск, что они станут разменной монетой в бою света и тьмы. За Дарэла переживать не стоило – он сам обладал не дюжей силой и мог отбиться от любых атак. А вот Наримель не смогла. Ей шептали на ушко, пробирались в разум, угнетали волю и влияли на решения. И он, Эрик, так и не нашел предателя, не смог вычислить, кто перешел на другую сторону. У Некроманта были не только рабы воли, но и сильные маги, добровольно склонившиеся перед злой силой. Если первые – орудие, пушечное мясо, то через вторых он сеял свою ночь: заражал черной смертью творения жизни. Предателей было мало – редко, кто мог выжить, ощутив силу смерти, – но они были.

После гибели Наримель он, Эрик, отдалился ото всех, даже с сыном предпочитал держать дистанцию, надел маску надменной чопорности и бесстрастной холодности. И вот он снова рискнул. Алира. Юная смертная, чей разум для любого мага, как шелуха, которую можно сдирать слой за слоем, пока не останется ничего, что делало человека личностью. Он ведь не зря велел даже не думать о том, что узнала. В их случае знание совсем не благость. А еще Алира стала дорога, близка ему. И может пострадать за это.

Эрик поднялся. Их чудесный роман закончился. И об этом нужно сказать ей. Не хотелось грубо отталкивать ее: чтобы забыла даже думать о нем, чтобы содрогалась от одного имени короля Роутвуда. Так было бы надежней и правильней, но Алира столько дала ему, делала счастливым и живым, наполняла малиново-алым светом. Пока есть возможность расстаться с нежностью, он попытается.